Военные люди
Среди пассажиров на этой линии всегда было много военных. Это были и молодые солдаты, добирающиеся до места службы и демобилизованные с островов. Но все же больше всего было разных проверяющих и комиссий. Они ходили с нами из рейса в рейс и практически со всеми мы перезнакомились. Некоторые офицеры приглашали нас на отдых или в баню на свои заставы или отдаленные части.
Уже через много лет, посмотрев фильм «Особенности национальной охоты», я вспоминал наши «походы» на природу с военными и думаю что мог бы написать подобный сценарий, так как дух этих «военных» встреч был именно такой, как показан в фильме. Были и рыбалки, когда за водкой на танке ездили, а рыбу ловили при помощи двух танковозов - военных самоходных барж. Было много всякого.
Попробую в несколько штрихов описать одну «рядовую» поездку на природу с вояками по приглашению генерала ПВО. Он часто с нами ходил, инспектируя свои точки и был большим любителем сауны. Нашу судовую сауну он посещал каждый раз и каждый раз мы с удивлением наблюдали как вокруг него и там, в сауне вертятся люди с большими погонами, стараясь угодить то простыночкой, то еще чем, заглядывая в глаза … Зрелище не из самых приятных. У гражданских как-то не так явно все… Так вот, пригласил он нас в очередной заход в Корсаков на точку – в баньке попариться, шашлычков поесть и отдохнуть.
Мы очень долго петляли на трех уазиках по разбитым узким лесным дорогам и в конце-концов оказались перед шлагбаумом с аншлагом «Стой, стреляют без предупреждения». Проехав, еще с полчаса, мы очутились на большой красивой поляне, заканчивающейся практически вертикальным обрывом высотой метров эдак двести с лишним. Там, внизу шумел мощный океанский накат. Тихий океан был синим – пресиним и с берега смотрелся очень здорово! Со стороны леса виднелись какие-то сооружения, антенны, но мы туда не пошли.
На поляне разворачивался нормальный пикниковый лагерь – деревянный стол, явно боевой и не очень простаивающий. Двое солдатиков суетились возле мангала. На столе появились овощи, хлеб, икра, колбасы, рыбка и все остальное, что обычно к такому случаю и должно появиться. Минут через десять закуска была нарублена (потому что нарезкой это было трудно назвать) и один из солдатиков принес из машины коробку водки.
Граненые стаканы были наполнены примерно на две трети, то есть грамм эдак по 150. Мы сделали круглые глаза, но это не произвело на них ни малейшего впечатления и мы поняли, что по первой придется выпить до дна. Что мы и сделали. А потом пошло странное – стаканы наполнялись такими же дозами с интервалом не более 5 – 7 минут. Нам удавалось спасать свои стаканы, поскольку все внимание хозяев было сосредоточено на бурном разговоре о чем-то своем.
Мы пили по чуть-чуть, поглядывая на аппетитные шампуры на мангале. После парочки тостов мы поняли, что такими темпами шашлыков мы можем и не дождаться. Мы отошли от стола и расположившись на травке разулись, сняли футболки и просто наслаждались теплым солнышком и лесными запахами. Когда шашлык был готов, у стола не было заинтересованных в нем. Хозяева были уже в том состоянии, когда ничего уже не интересует. Каждый вещал о своем, совершенно не заботясь о том, слушают ли его. Когда мы съели по шампуру, хозяева уже мирно спали на заботливо разложенном солдатиком брезенте. Тут к нам подошел молоденький лейтенантик и сказал, что баня готова и если мы хотим…
Мы хотели! Баня была замечательная – рубленая из толстых бревен, она внутри изумительно пахла чистым, свежим запахом дерева. В деревянных ушатах запаривались дубовые и березовые венички. Попарились мы просто замечательно! Недалеко от бани был колодец и на выходе стояла большая деревянная бочка с водой, явно из этого колодца. Мы брали воду ведром и обливали друг друга холоднющей водой. Это было просто замечательно! Все было прекрасно, но все-таки «влажная» баня не для меня, долго не могу жар переносить, а вот сухая сауна гораздо легче переносится.
В баньке мы были наверное минут сорок, не больше и когда вернулись, нашли все в прежнем состоянии. Мы налили и под шашлычок с удовольствием выпили! Тут и сонное царство зашевелилось. Минут через десять все они были на ногах и вновь забулькало в их стаканах. Дозы были те же! Эффект от принятого наступил через полчасика – они опять постепенно разложились на брезенте.
Мы уже стали скучать, когда к нам подошел все тот же лейтенантик и спросил, нет ли у нас желания пострелять. Желание было и он повел нас по тропинке. Вскоре мы вышли на такую же поляну. У самого обрыва был выложен каменный барьер и на нем - множество консервных банок и стеклянных бутылок. На рубеже огня лежали три автомата и несколько сменных рожков. Это развлечение явно было стандартным для отдыха на этой точке. Удовольствие от стрельбы по бутылкам и банкам было довольно специфическим и острым. Адреналин поступал в кровь большими партиями! Лейтенант был рядом и зорко караулил нас, чтобы мы не перестреляли друг друга ненароком!
Когда мы вернулись на поляну с трясущимися от непривычки руками, там был переполох. Оказывается, вместо второго ящика водки в машину загрузили что-то другое. Лейтенант получил какие-то указания и бегом помчался к посту. Оставшаяся водка была разлита и хмурые хозяева молча и мрачно смотрели на море. Более старшие по званию красноречиво показывали своим видом недовольство случившимся, а младшие – свою виновность. Кто-то бродил по поляне, заложив руки за спину. Кто-то просто сидел, глядя в одну точку.
Ситуация разрядилась, когда послышался звук вертолета. Все оживились, повеселели. Вертолет приземлился на специальную площадку рядом с постом и сразу же улетел. Двое солдатиков бегом несли две картонные коробки водки. Энтузиазму не было предела и вновь забулькало в стаканах! Процесс пошел по накатанному сценарию и народ вскоре достиг желанной кондиции.
Примерно к 19 часам начали собираться. Солдатики свернули брезент, аккуратно упаковали оставшиеся нетронутыми шашлыки и положили в машину. Перед дорожкой все опять махнули по стандартной дозе и весело расселись по машинам.
На следующий день генерал приехал к нам перед отходом. Капитан разлил коньячок и мы выпили за дружбу! Генерал произнес фразу, которую он скорее всего и привез, как жирную точку к пикнику. Я хорошо ее запомнил:
- Ну и славно же вчера отдохнули! Давно так не отдыхали, чтобы водка еще осталась! Мы как вас завезли, в штаб заехали и добили родимую! Не домой же ее везти!
Борис Иванович
В нашей жизни мы встречаемся со множеством людей - хороших и не очень, плохих и не очень, да и вообще никаких, которых уже на следующий день забываем… Но есть в жизни каждого встречи с людьми, которые остаются в нашем сердце на всю жизнь. Эти люди, как яркие кометы, пересекают нашу жизнь, озаряя ее совсем другим светом и при этом совершенно не имеет значение, как долго они были с нами. Именно таким человеком в моей жизни и стал старший механик Борис Иванович Божко.
Первая встреча с ним состоялась еще в курсантские годы, во время практики на «Высоцке», где он был вторым механиком, но тогда я не мог еще в полной мере понять и оценить его, хотя уже тогда он поражал своей какой-то основательной доброжелательностью и необычайной лучистой энергией, заражающей всех вокруг положительным настроем.
Характерный момент. Сломался вспомогательный котел, что лишало судна горячей воды и опреснителя. Ремонт требовал его полного аварийного охлаждения, но тогда была опасность разрушения внутренней обмазки и как следствие – полный выход котла из строя. И Борис Иванович, обмотавшись множеством одежды, полез туда, в температуру выше 500 градусов. Котел отремонтировали, но через сутки у Бориса Ивановича неожиданно остановилось сердце. Судовой врач тогда запустил его снова.
Главная моя встреча с ним состоялась на «М. Урицком», где он был старшим механиком. Наши каюты были рядом и как-то сразу сложилось, что все рабочие и не рабочие вопросы решались «по-соседски», легко и весело. Меня просто поражал круг его интересов! Рыбак от Бога, он заразил половину экипажа этим и где бы мы ни становились на якорь, на корме тут же появлялись с удочками он и его последователи. Ни разу не было такого, чтобы они не налавливали рыбы столько, что ее хватало на ужин всей команде.
Жена Бориса Ивановича работала мастером в ПТУ, выпускающем закройщиков и швей. Как-то раз, на какой-то праздник, он попал в коллектив мастеров училища и там заявил им, что если поднатужится, то разберется и запросто сможет сшить что угодно. На том и поспорили на килограмм шоколадных конфет. Они посмеялись и забыли, а он не забыл. Вооружившись каким-то самоучителем кройки и шитья, он купил в Японии швейную машинку б. у. Идеально настроив ее и купив недорогой ткани, Борис Иванович стал изучать секреты портняжного дела.
Будучи механиком, он подошел очень скрупулезно к изучению всех закономерностей кроя. Первое, с чего он начал – женские комбинезоны. Тогда как раз они вошли в моду. Благо, желающих послужить моделью было предостаточно на пассажирском судне. Первый же сшитый им комбинезон был просто великолепен и сидел на девочке как влитый! Потом были второй, третий, четвертый…
Следующей освоенной им вещью были мужские джинсы. Он взял старые джинсы, распорол их и сделал лекала на все детали. Результат был таким же великолепным! У боцмана была ярко-оранжевая парусина и он отдал ее Борису Ивановичу и вскоре палубная команда, на зависть мотористам, щеголяла в великолепных оранжевых джинсах! И таким этот человек был во всем, за что бы он ни взялся!
Потом уже, через несколько лет, когда мы уехали из Владивостока в Порт Восточный, в один прекрасный вечер раздался звонок. Открыв дверь, мы были просто шокированы, увидев его улыбающееся лицо! Его судно зашло в наш порт и он, зная что мы живем здесь, поднял на ноги всех диспетчеров, пока не узнал наш адрес!
Всю свою жизнь он мечтал о внуках и о том, как уйдя на берег, будет выращивать «экологически чистую морковку» и кормить детей ею. Он не успел сделать этого. Его большое и щедрое сердце снова остановилось и рядом не оказалось того, кто мог бы запустить его вновь…
Елки-палки
Помимо традиционной красной рыбки для береговых чиновников в «закромах», был еще один традиционный «моментик» для пассажирских судов. Каждый год одно из них ходило за елками. Пароходство заранее посылало в тайгу бригаду «елкорубов», коими становились те же самые матросы или мотористы, находящиеся в состоянии ожидания судна. Эта бригада с помощью портовых средств и людей заготавливала елки, связывала их и концентрировала на причале портпункта Ольга.
Мы встали на рейде и вскоре к борту подошел первый плашкоут с елками. За пару дней мы загрузили весь трюм и прихватив обросшую, промерзшую и дрожащую от явно большого количества горячительного, употребленного за эти дни, бригаду.
Мы полагали, что на этом наша роль и заканчивается – привезем, выгрузим и свободны. Все вышло не так. Мы же эти елки и выдавали. С утра до вечера на борт тянулись люди. Все управление пароходства, все службы, а это несколько сот человек, отдел за отделом гуськом шли за «своей» елкой!! Боцман с матросами выдавали им перевязанные елочки. Некоторые тут же разворачивали их и требовали замены.
Три дня капитан и я прятались от недовольных, которые горели желанием «разобраться» с нами за плохую елку! Выход в море воспринялся как желанное избавление и тем, как все было на отходе, явно напоминал бегство!
Это был канун 1983 года… Впереди было много всего – сбывшиеся мечты и рухнувшие планы, крутые взлеты и не менее крутые падения, головокружительные виражи и выход на широкую, прямую дорогу…
Весна
Все в природе начинается с весны. С весны начался и для меня новый период в жизни. Впервые я оказался среди белого великолепия цветущей Украины. До этого я никогда не видел столько красоты! Дворы и улицы буквально утопали в белых клубах деревьев! Знакомство с тещей и тестем было довольно тяжелым! Я имею в виду украинское хлебосольство! Даже при моем очень большом расположении хорошо поесть это было очень тяжело и в конце-концов я взмолился, чтобы жена сама готовила хотя бы завтрак!
Все было прекрасно и на душе была весна, но не только от вида цветущих садов! По возвращении домой я должен был сдавать аттестацию на вступление в должность капитана и проходить утверждение во всяческих «конторах». Кончился трехлетний период моей «опалы» за развод, я был реабилитирован!
Как сбываются мечты
Все было просто и буднично, как было уже много раз. Учился на курсах, сдавал зачеты и экзамены, проходил тренажеры… Разница была в том, что сдав все это, начал я хождение по необычному кругу… Партком, всякие первые, вторые и прочие отделы, замы начальника пароходства, а затем и он сам . Венчал все это второй секретарь крайкома партии. Именно он ставил последнюю точку перед основным действом по утверждению капитаном – утверждением назначения первым секретарем крайкома на бюро крайкома…
Все прошло почти мгновенно и просто. Зачитали представление, «кто за, кто против, единогласно, поздравляем!». И мир не обрушился от торжественности момента и гром оваций не случился… Просто какие-то люди подняли руки даже не взглянув на меня, которому они решали судьбу …
Вышел я из здания крайкома в довольно странном состоянии. Все было как всегда – светило солнце, шли люди, ехали трамваи и машины… И всему свету было невдомек, что всего пять минут назад исполнилась моя детская мечта и мечта моих родителей!
От вечера того дня в моей памяти остались только слова тоста жены, оказавшиеся в какой-то мере пророческими: «Я желаю тебе, чтобы старпомы у тебя всегда были такими, каким был ты!»
Назначение
Я ожидал, что получу назначение на одно из пассажирских судов, но этого не случилось. К удивлению всех кто меня знал и, прежде всего самих инспекторов отдела кадров, меня направили на грузовое судно. Потом, гораздо позже, я узнал по чьему указанию это было сделано, но так до сегодняшнего дня и не понимаю почему. Вопрос задать некому – того человека давно уже нет.
Тогда это было для меня очень неприятным ударом. Я настолько сроднился с пассажирским образом жизни и работы, что возвращение на грузовые суда воспринял тяжело. Сейчас я отчетливо понимаю, что это послужило первым, а может быть и основным толчком к тому, чтобы сознание мое созрело для ухода на берег.
Итак, мое первое капитанское назначение было на сухогруз-лесовоз «Бухара», который стоял во Владивостоке под погрузкой цемента на Арктику, в порт Тикси. С названием судна было связано довольно интересное выражение, дошедшее до нас еще со времен паровых судов: «Лучше с голоду помру, чем пойду на «Бухару» Это было связано с тем, что судно было ужасно тяжелым для кочегаров из-за своих ненасытных котлов.
Получив все необходимые инструктажи, я прибыл на борт и к вечеру уже принял дела. Больше всего меня интересовали стармех и старпом. Если стармех был на этом судне «с рождения судна», да и старпом был в должности уже пару лет. Это успокоило, так как идти в Арктику или как у нас это называется, «в Полярку» с неопытными руководителями палубной и машинной команд было бы не очень приятно.
Поскольку это был мой первый капитанский рейс, со мной в море шел капитан-наставник – великолепный и очень уважаемый мной человек.
Итак, последние дни мая. Мы вышли из Владивостока с шестью тысячами тонн цемента на борту и направились на север, к Беринговому проливу.
Море на нашем пути было спокойное и судно весело бежало. Я знакомился с судном и экипажем. В Арктике я был не новичок и собственно льды не пугали. Главное было – понять с кем я туда иду. Со старшим механиком все было нормально и его несколько снисходительное отношение ко мне как к молодому капитану, сменилось на нормальное после нескольких разговоров, произошедших после моих посещений машинного отделения и демонстрации некоторых знаний и понимания вещей в области судовых силовых установок..
Со старпомом тоже все было вроде бы как нормально. Несколько беспокоили боцман, который показался мне совсем несерьезным, да пара матросов, имеющих довольно странный вид приблатненных ребят. Ну да Арктика все расставит на свои места, решил я и успокоился.
Через полторы недели, если бы шли по чистой воде, должны были бы прийти в Тикси, который расположен в устье реки Лены, в море Лаптевых, но так гладко в Арктике не бывает. Через восемь суток мы обогнули мыс Дежнева и вошли в Северный Ледовитый океан. Льдов не было, но мы шли осторожно, готовые в любой момент совершить маневр, так как это было уже царство вечных льдов, хотя в тот момент их и не было перед нами.
К кромке основных арктических льдов мы подошли рано утром. Вокруг были небольшие разрозненные льдины, а в миле впереди – сплошное поле до горизонта белых, девственно чистых льдов. Это всегда так – первые суда стоят у кромки и ждут когда льды ветрами отожмет от берегов и между полями появятся просветы, по которым и пойдут за ледоколами караваны. Такое ожидание бывает кратковременным, а бывает и очень долгим. Именно такое, долгое и получилось у нас.
День за днем мы стояли и ждали с моря погоды в прямом смысле этих слов. Ветров не было и льды были неподвижными. Мы несли службу, спали и ели. Слишком долгое стояние на якоре или в порту у причала всегда очень тяжело для моряков. Все ходят по судну как неприкаянные. Солнце не заходит, а бродит вдоль горизонта. Днем и ночью светло и от этого еще более тошно на душе. Ночью не спится, а днем не работается из-за этого. И спросить не у кого. Никто не знает, когда эти льды расступятся, чтобы пропустить нас… Жирные и огромные, совсем как гуси арктические чайки раздражают своими криками.
Рядом с нами так же точно стояли, изнывая от этого, другие суда. Всего их собралось более десятка, с разными грузами – от дамских приколок и консервов до деталей ядерных реакторов для Билибинской атомной электростанции. Состояние у людей было такое, какое бывает, судя по художественной литературе, у солдат во время долгого сидения в окопах .
Провидение
Неделя прошла, вторая и в конце третьей недели у нас подошли к концу запасы пресной воды. Послал запрос в пароходство и в Штаб арктических операций. Ответа нет. Послал аварийную радиограмму – через пару дней ответили, что могу сниматься и идти для приема воды в порт Провидения. Народ оживился и повеселел.
Переход до Провидения занял всего сутки. Перед входом в бухту связались по радио с диспетчером порта и тот сказал, что возможность встать к причалу и принять воду есть только до подхода судна со срочным грузом, которое должно прийти ночью. Сколько успеем принять – столько и будет. Как судно появится, нас сразу же отведут от причала. Вызвал старпома, объяснил ситуацию.
Вошли мы в бухту и с ходу пошли на швартовку. По окончании швартовки мы со стармехом и капитаном-наставником решили сходить в управление порта, чтобы оттуда позвонить во Владивосток, в пароходство. Командовать остался старпом.
Позвонив, мы прошлись по главной улице, которая километра полтора идет через весь поселок, состоящий из двухэтажных деревянных домов, стоящих на вечной мерзлоте на коротких сваях. Прогулялись по местным магазинам, в очередной раз поговорив о том, какие необычные для наших глаз товары в арктических магазинах. Всяческих дефицитов – тьма, а обычных в нашем понимании продуктов нет. В общей сложности мы провели в поселке часа три.
Когда мы подходили к судну, еще не осознав что вижу, я ощутил сильнейшее беспокойство. Через какие-то мгновения я понял причину - на берег не было подано ни одного шланга для приема воды! Взлетев по трапу на борт, я приказал вахтенному вызвать старшего помощника. Ответ был убийственным: «Он сошел на берег сразу за Вами» Не буду описывать дальнейшее, но через полчаса на берег были поданы три шланга и мы начали прием воды, потеряв более четырех часов…
Утром, примерно в шесть часов нам сообщили, что мы должны в течение часа отойти от причала. Старпома так и не было. Мы отдали шланги и отошли от причала. Я принял решение уходить без старпома, назначив на его место второго помощника.
Тут на связь вышел портовый катерок и сообщил что везет старпома. Если бы я знал, что он везет – не стал бы останавливаться. Старпом был пьян в хлам. Трудно было сдерживать эмоции… Наутро я сделал старпому прокол в талоне к рабочему диплому. Мне было тошно начинать с этого свою капитанскую карьеру, но еще тошнее было бы не сделать этого.
Мы благополучно вернулись к кромке и продолжили ожидание.
Через несколько дней рядом с нами встало еще одно судно – сухогруз «Нина Сагайдак». Оно везло груз картофеля, яблок, лука и моркови для полярных станций. Капитан был знаком мне и, спустив мотобот, мы вместе с капитаном-наставником под предлогом проверки судна съездили в гости к нему. Поболтав от души и приняв по паре стопок, мы вернулись на свое судно.
Лед тронулся! Вперед!
Через пару дней небо начало хмуриться. Штаб ледовых операций сообщил, что ледовая разведка доложила о начале ослабления сжатия и в нашу сторону идут ледоколы из западного сектора - два атомных и два линейных. С нашей стороны наготове стояли два мощнейших линейных ледокола. Все встрепенулись и тоска слетела напрочь – лица повеселели, в глазах – блеск!
Наутро подул южный ветерок и еще через сутки получили сообщение из Штаба, что первыми в лед войдут в сопровождении ледоколов «Нина Сагайдак», «Коля Мяготин» и «Бухара». Настроение – класс! Началась суета на мосту, в машине. Все готовилось и проверялось. Уточняли с ледоколом детали связи и вообще, делали все что положено перед долгой и тяжелой работой во льдах.
И вот, этот момент настал. Выбран якорь и мы, пристроившись в корму «Коле Мяготину», втягиваемся в канал, пробитый совсем еще новым красавцем-ледоколом «Ермак». Льды очень тяжелые. Караван идет медленно. Канал быстро затягивает и корпус судна содрогается при движении от соприкосновения с кромками канала. Лед мощный и девственный – он даже не ломается и не идет в стороны трещинами. Канал так и остается прямым каналом, быстро затягиваясь после прохода каравана.
Идти приходится прижимаясь как можно ближе к корме впереди идущего судна, иначе может зажать в затягивающемся канале. При таком плавании на мосту очень напряженная обстановка – стоит прозевать момент когда впереди идущее судно замедлит ход и можно въехать форштевнем в корму судна. Корма ледокола специально предназначена для этого и защищена, а у грузового судна это совсем слабое и незащищенное место. Вскоре навалился туман и работать стало еще сложнее. Впереди видны только огни специально устанавливаемых для ледовой проводки кормовых прожекторов. Вахтенный помощник уткнулся в радар и контролирует дистанцию.
На мосту постоянно я, вахтенный помощник и старший рулевой матрос. Командует вахтенный помощник, а я контролирую и вмешиваюсь только в случае необходимости. Со вторым все нормально, он легко работает во льду, спокойно. Со старпомом и с третьим посложнее, приходится часто самому действовать.
Час за часом мы буквально продираемся сквозь тяжелые материковые льды. На мосту тихо, только гудение приборов да негромкие команды рулевому. Судно постоянно содрогается и скрипит. Я сижу в высоком деревянном кресле. Такое кресло есть на каждом мостике, но сидеть в нем разрешено только капитану и лоцману. Вахтенный помощник не имеет такого права. Точно такие же правила и относительно дивана на мостике. Он также только для капитана.
При плавании во льдах капитану иногда приходится не спускаться с мостика в каюту по трое - четверо суток подряд. Это очень трудно, но и в этой ситуации существуют свои приемы, позволяющие сохранять свежими свои сознание и реакцию. Первые сутки это обычно крепкий кофе. Сначала черный, потом с молоком. Когда кофе уже не принимает душа, в действие вступает крепкий свежезаваренный чай, который действует гораздо сильнее кофе. Когда же и чай уже не помогает, наступает время совершенно магического напитка – какао! Этот крепко заваренный напиток делает чудеса! Он и тонизирует и питает мозг, делая это мягко и надежно, не вызывая при этом никаких «похмельных» ощущений, возникающих после крепких кофе и чая. А еще – темный горький шоколад. Под такое питание и напитки можно спокойно работать сколько угодно, позволяя себе изредка отключиться на полчасика либо сидя в кресле либо на диване.
Около суток мы шли по каналу за ледоколом, когда вновь началось сжатие льдов. За это время мы смогли пройти всего около сотни миль. Ветер переменил направление и вместо разрежения ледяных полей началось их сжатие. Мы уже совсем с трудом пробивались в канале. То и дело ледоколу приходилось возвращаться и пробегать вдоль наших судов чтобы освободить от зажатия в канале. Вскоре и это перестало помогать.
«Арктика»
Караван встал. К этому времени с нами на связь вышел атомный ледокол «Арктика» мощностью 75 тысяч лошадиных сил и способный работать во льдах толщиной 5 метров! Он был уже недалеко. Через несколько часов он подошел к нам. Это был красавец, так и пышущий мощью! Огромные глыбы льда выворачивались его форштевнем и с глухим грохотом обрушивались в воду, подминаемые корпусом, чтобы вынырнуть из-под кормы.
Некоторые куски льда были величиной наверное не меньше трамвайного вагона. Ледокол обошел нас и пробежал вдоль каравана, заставив содрогаться наши суда. Затем он зашел по носу «Ермака» и караван двинулся вперед. Ветер крепчал и мы шли уже практически в десятке метров от кормы «Коли Мяготина». Через час-два караван встал. «Арктика» обежала караван, обколов нас и вновь зашла перед Ермаком. Движение продолжалось не более 20 минут. Караван встал и «Арктика» вновь побежала обкалывать нас. Сжатие усиливалось.
Мы уже не шли. Просто ледокол время от времени делал круг вокруг каравана чтобы ослабить давление льда. Насколько ему было тяжело, можно было понять по тому, как его выдавливало льдом. Здесь я должен объяснить, что корпуса ледоколов делаются в форме яйца. Каким бы ни было давление льда, его только выдавливает, приподнимает. Вот мы и наблюдали, как громадный ледокол почти на метр вылезал изо льда, а затем грузно проседал, проламывая тяжелый лед.
Драма
Это продолжалось несколько часов. Вскоре к нам подошел еще один мурманский ледокол - «Капитан Сорокин». Одновременно я получил от Штаба распоряжение – возвращаться на кромку. «Нина Сагайдак» и «Коля Мяготин» должны были продолжить пробиваться на запад.
Нас выводили «Арктика» и «К. Сорокин». Мы очень медленно и долго описывали дугу, чтобы попасть в тот канал, которым мы шли. Как только мы вошли в него и «К. Сорокин» начал сам двигаться, «Арктика» вернулась к каравану, а мы пошли на восток. Движение было очень сложным. Почти каждые пятнадцать минут хода мы останавливались и ледокол возвращался чтобы обколоть нас. А ветер в это время уже был штормовой, до 20 – 25 метров в секунду.
Примерно часов через восемь, когда мы находились милях в 15 от каравана, мы услыхали как капитан «Нины Сагайдак» сообщил на ледокол о поступлении воды в трюм. Потом был продавлен второй трюм. Началась операция по спасению экипажа. Все люди сошли на лед. Судно, раздавленное льдом, быстро погружалось и вскоре затонуло. Экипаж, потрясенный жутким для любого моряка зрелищем гибнущего судна, перешел на ледокол.
Мы, также потрясенные случившимся, продолжали свою борьбу со льдами. Отвоевывая буквально каждый метр, мы продирались за ледоколом, время от времени получая сильнейшие удары по корпусу всплывающими из-под его кормы глыбами льда. От этих ударов все тряслось и содрогалось. В носовом трюме, появилась водотечность. Сталь не выдерживала ударов льдин.
В это время шла борьба за жизнь «Коли Мяготина». Ледоколы постоянно обкалывали судно, державшееся из последних сил. Экипаж был готов по команде немедленно сойти на лед. Двумя мощнейшими ледоколами судно все же отстояли и после ослабления сжатия его повели дальше, в Певек и на Колыму.
Ветер начал стихать только часов через десять. Вскоре сжатие уменьшилось и мы смогли продолжить движение. Еще почти сутки мы пробивались к кромке, но когда подошли к ней, то от увиденного волосы дыбом встали на голове.
Ледяной шторм
Я раньше об этом явлении читал в специальной литературе, но встречаться не доводилось. Совершенно фантастическая картина - огромные ледяные глыбы толщиной порядка четырех метров и размерами с железнодорожный вагон и больше, в тишине взлетают на несколько метров на волне. Только жуткий шорох и скрип трущихся друг о друга льдин… Войди в эту мельницу и перемелет, даже не заметив… Мы остались во льду, не дойдя до кромки метров пятьсот. так как входить в этот жуткой компот из сбесившихся льдин ни желания ни смысла не было.
Определились с трюмами. В носовом трюме вода была на полтора метра. Идти в лед с таким состоянием корпуса было нельзя. Я сообщил об этом в Штаб и вскоре получил указание следовать в Провидение для водолазного осмотра и затем – в Эгвекинот под выгрузку.
Вновь Провидение
В этот раз переход был совсем иным. Ветром принесло много льда. Это был и мелкобитый лед и целые поля. Мы шли, лавируя между льдинами и здесь как раз все зависело от искусства рулевого – как он чувствует судно. Помощник лишь изредка подсказывал рулевому в какую щель лучше нырнуть. А еще очень многое зависело от работы машины, от того как она реагирует на команды с мостика.
Время от времени судно зажималось льдинами и приходилось буквально проламываться, протискиваться, пытаясь расколоть или раздвинуть целые поля. Вот тут как раз и нужна была мощь двигателя. Ее не хватало. В очередной такой «затор» произошла стычка со стармехом.
Судя по показанию тахометра, обороты не додавали. Я приказал в машину добавить оборотов. Ответ вахтенного механика был – все уже добавили, больше нет. Тогда я и возмутился, позвонил стармеху в каюту и потребовал дать нужные обороты. В ответ полился поток слов относительно документов, кривых, диаграмм и т.д.
Я понимаю стармеха. Он принял это судно с постройки и лелеял машину как дитя, не давая особых нагрузок, оберегая от всяческих стрессов и прочего, а тут пришел какой-то молодой и начал «насиловать» любимицу, требовать дать ей такие нагрузки, каких она не испытывала ранее.
Разговор происходил в каюте стармеха. Я потребовал у него таблицы соответствия оборотов и мощности, утвержденные пароходством и доказал, что он недодает практически 10 процентов мощности, потребовав от него немедленно дать распоряжение механику работать в соответствии с этими диаграммами. После этого о дружеских отношениях можно было и не думать! Забегая вперед, скажу, что расстались мы с ним в конце концов, в очень хороших отношениях.
Обороты были даны, мы нормально пробиваясь сквозь льды, прибыли в Провидение. Водолазный осмотр показал, что вся подводная часть в районе скул побита льдинами и там появилось больше десятка вмятин и небольших трещин. Крупные трещины заварили подводной сваркой, а мелкие решили не трогать, а после разгрузки трюма заделать изнутри. Вечером мы снялись на Эгвекинот. До него хода было не больше суток.
Лед был довольно разреженный и через несколько часов судно вышло наконец на чистую воду. Продолжая внимательно наблюдать за морем, опасаясь встретить еще льды, мы добавили ход и побежали.
(Виктор Федоров. См. Персональный сайт victorf.ru)