22. Сладкий бред

Все на этом переходе было как всегда, только ход слишком маленький, да спасатель маячит постоянно за кормой. Мало-помалу, дошли мы до Владивостока и как только прошли остров Скрыплев, нас встретил лоцман и мощные портовые буксиры. Попрощавшись со спасателем, мы начали готовились на швартовку, так как стоять ранеными на рейде было бы опасно при внезапном ухудшении погоды.

Поставили нас на отстойный, самый дальний причал. К нему обычно ставили аварийные суда, или такие, которые занимались чем-то особенным. Например, обработкой газом трюмов с зараженным какими-нибудь долгоносиками зерном. А еще, на этом причале «выкуривали» тараканов. Для этого полностью герметизировали судно, экипаж на несколько дней сходил на берег, а судно заполнялось ядовитым газом. Те средства, которые есть сейчас, тогда даже и в фантастических снах не снились!

К обеду мы стояли у причала и на борт потянулись комиссии всех ведомств и мастей.

Первыми пришли капитаны-наставники из пароходства и, естественно, люди из КГБ. Если первые сразу же занялись капитаном и нами, штурманами, то вторые разошлись по каютам, чтобы «поговорить с людьми». Потом пришли из механико-судовой службы и заняли всех механиков. Все что-то спрашивали, что-то писали в своих блокнотах. По их лицам ничего нельзя было понять – то ли они радуются за нас, что мы спасли судно, пассажиров и себя, то ли крайне недовольны этим же. Вопросы, вопросы, вопросы... им не было конца!

- А зачем вы пошли туда, где был этот трал?

- Откуда вы узнали, что он там есть?

- А можно ли было отвернуть от него?

- А на вахте смотрели за горизонтом впереди?

- Кто дал такое распоряжение – идти туда, и кто его исполнил?

- Кто-нибудь наблюдал за аквалангистом, что он там делал с винтами?

Наряду с десятками и даже сотнями нормальных, профессиональных вопросов, были и такие. Одним словом, обстановка на борту сложилась напряженная и наполненная ожиданием чего-то несправедливого. К вечеру все комиссии, одна за другой, сошли на берег. По судну объявили увольнение до утра, а пассажирский штат и штат ресторана отпустили на неделю.

Вечер был дома, с родителями. На мамин вопрос о том, как у меня дела и почему раньше времени вернулись, ответил, что наметилась кое-какая модернизация судна в судоремзаводе. Маме этого объяснения хватило. Для нее главное – я жив и здоров. Отец и без меня, по своей работе, знал все о случившемся. Накрыли стол. Выпили. Мне было грустно. Мысли все время возвращались к ней…

Утром подошел заводской водолазный катер, и водолаз гулял под нами около четырех часов, определяя состояние корпуса перед постановкой в док. Топливные танки готовить не надо было, так как корпусных работ не нужно будет делать, мы их недавно делали. Завтра, к вечеру док освобождается и послезавтра утром нас поведут в него.

Заступил на суточную вахту и ночевал на судне. Днем все было нормально. Самый разный народ приходил, уходил… Инспекция Регистра, снабженцы, мастера заводских цехов – докового, винто - рулевого т.д. Все они требовали к себе внимания, чтобы ими занимались в первую очередь и никак иначе! Часам к пяти, вся эта круговерть сошла на убыль, и судно замерло. Один за другим, народ сбегал по трапу на причал, и вериницей потянулся к проходной. Вскоре судно затихло.

- Алексей Иванович, ужинать придете? – позвонила буфетчица.

Есть не хотелось, но впереди – вечер и ночь.

- Валюша, сделай доброе дело, и собери чего-нибудь, а? Я зайду и возьму.

- Хорошо, Алексей Иванович. А можно, я в буфете оставлю, а? Ключ будет на первом иллюминаторе. А то… ждут меня уже, в кино мы идем сегодня, - не удержавшись, радостно выпалила она.

- Беги, Валюшка, беги! Я все найду! Удачи тебе и пусть все будет так, как ты хочешь!

- Ой, спасибочки!

Тоскливо быть на судне стояночным вечером в родном порту. Судно вымерло. И те, кто остались – закрылись в каютах с женами. Пошел, сделал обход. Везде, в каждом уголке побывал. Пошел к трапу. Матрос стоял надежный. Тоже скучал. Постояли полчасика, перебросились несколькими фразами. Пошел в каюту. Посидел полчасика. Не сидится. Встал и пошел в кают-компанию. Включил телевизор. Идет отвратительно, с помехами.

Все равно смотрю, потому что это в любом случае легче, чем в каюте сидеть. По крайней мере, отвлекает от мыслей. А особенно от одной: «Почему не пришла? Ведь, могла бы! Значит, я ей не нужен?»

Я успокаивал себя, убеждал в том, что она – девушка и я должен сделать первый шаг. Да, все это так, но в голову упорно лезло: «Ну и что же, что должен, но я же не могу! Могла бы и догадаться…»

Утром началась суета. Снова буксиры, отшвартовка, и опять мы идем в док. Все было точно так же, как и в прошлый раз. Всплывали долго, потому что судно было тяжелее, с запасами топлива и воды.

Часа в четыре спустился в док. Там было уже достаточно людей – капитан, старпом, стармех, заводские мастера, инспектора Регистра. На винте была большая бульба из серой сплавившейся массы с торчащими из нее обрывками стальных и капроновых тросов, каких- то железяк. На пере руля были задраны и скручены куски толстой стальной обшивки, обнажив его ребра жесткости. Уже повидавший корпусные работы, я понял, что с рулем не так уж и много работы – обшивку сменить, а вот с винтом…

Поднялся в каюту, переоделся. Твердо решив, что поеду в карантинную службу и постараюсь у Нины Андреевны выяснить, что и как, пошел к старпому – сообщить, что в пять часов ухожу.

- А вот он и сам! Легок на помине, Алексей! – встретил меня Чиф, - садись, кофе будешь?

На диване сидела Нина Андреевна и улыбалась мне. Поздоровался.

- Как жизнь, Алексей Иванович?

- Как жизнь? – переспросил я, - да какая это жизнь, работа одна, да и только! А у вас как?

- А у нас нормально, цветем и пахнем, - так же широко улыбаясь, ответила она.

- У всех - привсех нормально? – спросил я в том же шутливом тоне, - все интенсивно цветут и усиленно пахнут?

- Ну да… А некоторые даже и дальше простого цветения пошли! – еще шире улыбаясь, сказала она.

- Нина Андреевна, - не выдержал я, когда Чиф встал и вышел в спальню зачем-то, - где Аленка, почему не пришла?

- Если ты имеешь в виду Танюшку, то она никогда и не пришла бы первой. Однако же, чтобы быть справедливой, она и не смогла бы, даже если и захотела бы прийти.

- Почему? Что с ней случилось? Она заболела?

- Ага, причем сильно. И еще не менее полугода болеть ей.

- А что случилось?

- Да это… с животиком у нее проблема, Алешенька.

- И давно? Она в больнице?

- Ох, Алешенька, дальше некуда, как серьезно! Месяца три уж, как пухнет животик, а в больницу на прошлой неделе легла, - улыбаясь, ответила она.

И что, так и не выяснили, что у нее? – в отчаянии, ненавидя уже Нину Андреевну за столь легкомысленное ее отношение к моей Аленушке…

- Как не выяснили, все выяснили!

Теперь улыбались оба, а я закипал и еле сдерживаться, чтобы не встать и нагрубить им.

- В какой она больнице лежит? Когда ее можно посещать?

- А в роддоме, Алешенька, в центральном роддоме она лежит.

- А что, в нормальных больницах мест не оказалось?

- Владимир Иванович, дорогой ты мой старпом, - громко и отчетливо сказала вдруг Нина Андреевна, обращаясь к ухмыляющемуся Чифу, - а ответь ты мне, пожалуйста, на один вопрос. У вас на пароходе все мужики так до сих пор и считают, что детей аисты приносят? Или вот этот, что стоит перед нами - один такой единственный великолепный экземпляр самца, который так и не узнал еще, отчего девушки в роддома время от времени попадают?

- Я не понял, а… отчего у нее это, она же совсем маленькая, да и у нее же никого… - все в моей голове перемешалось и спуталось.

- Ты уж прости меня, бабу такую вредную - все медики такие! Да уж, никого не было, пока тебя не встретила, и я уж не знаю, что ты ей там такое натолкал, что она вдруг забеременела, такая маленькая! – выпалила Нина Андреевна и тут уж они оба не выдержали и расхохотались.

- Господи, Аленка… Это правда?! Нина Андреевна, милая, скажите!

- Да правда, правда! - смеялась Нина Андреевна, - можешь сам посчитать, сколько уже срока, а с месяц ей придется полежать, потому что врачи так сказали.

Я не знал, что мне делать… Бешеная, сумасшедшая радость переполняла меня.

- Так я тогда побежал! А в какой она палате?

- Стой, сумасшедший, тебя же туда никто не пропустит! Мужиков туда не пускают и тем более - вечером!

- А что же мне делать? – спросил я, чувствуя, что не могу закрыть свой рот. Он улыбался сам, помимо моей воли!

- Завтра к двум часам подходи к роддому. Я тоже туда подъеду, помогу. Да цветов не забудь купить, рыцарь!

- Все, Нина Андреевна, завтра буду, а сейчас можно я вас поцелую?

- Ой, не задуши же меня! Это, если на каждом судне меня так будут обнимать, что от меня останется-то?!

- А вы что, на каждом судне сообщаете вторым помощникам, что у них будет жена и ребенок?!

- Сдаюсь и каюсь – такое со мной впервые и, если быть честной, мне понравилось! Надо будет как-нибудь повторить!

Эту ночь я поехал к родителям совершенно в другом настроении. Взял бутылочку коньяка, деликатесов каких-то, я попросил маму накрыть на стол.

- Что случилось, сынок? – спросила мама, когда мы сели за стол.

- Мама, у меня радость. Я не готов пока сказать о ней, но я надеюсь, что эта радость скоро станет и вашей радостью.

- Ну что же, - сказал отец, - мы давно ждем от тебя чего-нибудь радостного. Наверное, пора уж!

Ночь я спал очень плохо, но утром встал бодрым и полным энергии. Ждать назначенного времени не было сил. Я уехал в город и там бесцельно бродил по Ленинской. Неожиданно, к ужасу своему я обнаружил, что в разгаре лета в центре города нет цветов! Мысль работала в режиме мозгового штурма. Оставалось всего полтора часа. Где они вообще могут быть? В памяти сразу нарисовался аэропорт, но это – сорок пять километров туда и столько же обратно. Что делать? Кто сумеет довезти быстро? Конечно же, такси.

- Друг, выручай! Нужны цветы. Нигде нет. В аэропорт и обратно за полтора часа летим?

- Та-ак, - протянул таксист, - садись. Тебе в аэропорт нужно или тебе цветы нужны?

- Цветы! Но их нет нигде!

- Тогда давай говорить. Я тебя везу туда, где есть цветы, ты их там покупаешь, а мне даешь три рубля сверх счетчика, идет?

- Да, конечно же, идет! Вперед! А за полтора часа успеем вернуть в центр?

- Мы успеем сделать это не меньше трех раз, дорогой! – ответил таксист, и машина тронулась.

Попетляв минут десять, мы выехали на небольшую площадь и остановились перед самым настоящим цветочным рядом! Бабульки и женщины помоложе, их было человек пятнадцать, стояли у охапок цветов в ведрах с водой, стоящих перед ними.

- Выбирай, дорогой! – сказал таксист, сделав широкий жест в сторону цветов.

Минут через пять я держал в руках великолепный букет из выращенных где-то на пригородных дачах цветов!

Минут за десять до назначенного срока, я стоял у входа в большое серое здание с надписью «Родильный Дом № 1». Нина Андреевна подъехала минут через пять.

- Ух, какой букет красивый, - воскликнула она и подставила мне щеку для поцелуя, - идем, сейчас все узнаем.

В маленьком окошке долго искали какие-то списки, а потом сказали, что такая есть, температура у нее нормальная. Все остальное тоже нормально.

- Примите передачу, - сказал Нина Андреевна.

- Через полчаса только у вас примут – этой сестры нет, попозже подойдет.

- Хорошо, - ответила Нина Андреевна, - только вы ей передайте, чтобы она к окошку подошла!

- Ладно, я на пост сестричке позвоню.

- Идем, Алешенька! Я знаю, куда окно палаты выходит.

Мы обошли здание и остановились в тенистом переулке, напротив торца здания. Пять этажей по четыре окошка…

Минут пять никого не было. Шторка на крайнем окне четвертого этажа шевельнулась, отодвинулась и створку открыли.

- Танюшка, привет! – крикнула Нина Петровка, как только в окне появилось бледное Аленкино лицо, - глянь, какого молодца я тебе привела! Нравится или другого какого привести?

- Пусть этот останется, - кивнула Аленка и помахала нам ручкой.

- Ладно, я пойду передачку передам, а вы поговорите.

- Почему ты вернулся раньше времени, что-то случилось? – спросила она.

- Нет, кое-что подремонтировать на недельку-полторы зашли.

- Понятно, - сказала она, не отрывая взгляда от меня.

- Как ты себя чувствуешь? – спросил я.

- Хорошо, - ответила она.

Я не знал, что говорить… Вернее, я знал и хотел очень многое ей сказать. Эти слова я говорил ей тысячу раз в своих мыслях, но они куда-то делись, начисто стерлись из моей памяти. Молча я смотрел на нее, а она – на меня. Не знаю, сколько это состояние продолжалось, вывела нас из него Нина Андреевна.

- Нет, ну вы только посмотрите на этих телепатов! Вы что, слов никаких не знаете? Столбняк на вас напал? Алексей, ты же мужик! Что должны говорить мужики, когда приходят в роддом к своей женщине?

- Не знаю пока еще, - невольно улыбнулся я.

- Дурень! Скажи, что любишь ее – она же ждет этого! – прошипела Нина Андреевна.

Господи, ну конечно же! Я же именно эти слова и хотел сказать ей!

- Я люблю тебя, Аленушка! – громко крикнул я.

- Ну же, давай! Дальше! Не останавливайся! – шипела Нина Андреевна.

- Ты будешь моей женой?

Она стояла в окне и молча плакала. Я понял это по тому, что она прижала платочек двумя руками к губам и так осталась.

- Ты будешь моей женой? - снова крикнул я.

- Меня спроси, касатик, я уж не промолчу, - раздался вдруг голос из окна на втором этаже и следом за ним – смех. Я и не заметил, как там открылось окно и в нем стояли три молодые женщины.

- Не отвлекайся, Алеша, не отвлекайся!

- Так ты выйдешь за меня замуж, - в третий раз крикнул я, уже готовый впасть в отчаяние.

- Да, - неожиданно звонко крикнула Аленушка и скрылась в окне.

- А ну, брысь отсюда, – крикнула высунувшаяся вместо нее медсестра, - чего разволновали так, а? Нельзя же ей, с ума сошли, что ли?

- Такое можно, - крикнула Нина Петровна, - от такого волнения плохо не бывает!

- Не бывает… все бывает! - проворчала сестричка, широко улыбнулась нам и закрыла окно.

- Ну что, рад? – повернулась ко мне Нина Андреевна.

- Не знаю! – честно сказал я, - такое ощущение, что все вокруг изменилось. Все то же самое, а все равно – все другое.

- Так и должно быть, потому что действительно, у тебя начинается другая жизнь! Теперь ты не один на свете! Я не имею в виду родителей – это другое. Теперь у тебя есть семья! Теперь тебе нужно думать о ней. Куда ты приведешь своих жену и ребенка? К маме с папой? Конечно, как временный вариант, это возможно, но только как временный! Так что, думай, Алексей! Теперь тебе есть, о чем думать.

Когда Нина Андреевна села в трамвай и уехала, я задумался – что делать! Не знаю, что меня надоумило на это, скорее всего – это был какой-то сигнал свыше. Я пошел к тому самому человеку, который отправил меня в Румынию. Идти нужно было всего-то с полкилометра. Я с удовольствием шагал по тротуару, счастливый и готовый взлететь!

- А, Алексей Иванович, заходите! – приветствовал меня старый знакомый, - никак, понравилось и опять захотелось попутешествовать?

- Да нет, я тут… посоветоваться зашел.

- Слушаю, - сказал он, предлагая мне сесть.

Выслушав, он думал довольно долго, а потом сказал, что попробовать конечно же можно! Сделав пару звонков, он сказал, куда я должен пойти. Это оказалось совсем рядом – в старинных красно - кирпичных трущобах владивостокской «миллионки». «Жилищно – бытовая комиссия ДВ пароходства» значилось на небольшой табличке над старой, потрескавшейся дверью. Я не успел взяться за ручку, как дверь распахнулась и оттуда вылетела разъяренная женщина.

- Сволочи! – произнесла она и унеслась куда-то.

Такое никого не воодушевит, но все-таки, я зашел и попал в узкий, обшарпанный коридор бывшей когда-то квартирой конторы.

Две двери. Одна приоткрыта и там было что-то типа архива – стеллажи с какими-то документами. Вторая, обитая потертым коричневым дермантином, неожиданно открылась.

- Вы на комиссию? - спросила пожилая женщина в больших роговых очках.

- Не знаю, меня сюда Васильев послал, - говорю я.

- Пусть сюда войдет, Наталья Сергеевна, - раздался из – за двери мужской голос.

- Зайдите.

- Вхожу в длинную комнату с большим столом посредине. За ним сидят человек пять. Среди них с удивлением и удовольствием вижу своего инспектора отдела кадров.

- Кто представит? - спрашивает строгий мужчина, сидящий во главе стола.

- Я, – говорит мой инспектор и начинает рассказывать обо мне.

- Минутку, а почему я не вижу его документов? - остановил его Строгий, - кто готовил его на комиссию?

- А документов на него нет, - сказала вдруг Наталья Сергеевна, - это Васильев просил поговорить с ним.

- Так я понимаю, что он не на комиссию? Тогда все свободны.

- Иван Васильевич, - вмешался мой инспектор, - я прошу рассмотреть вопрос с этим молодым человеком. Документы мы успеем сделать, я обещаю, что займусь ими сам.

- У вас какой-то интерес к этому человеку? – спросил Строгий, - такого у нас еще не было в практике.

- Алексей, выйди в коридор, обожди чуток.

Минут десять я сидел на шатком, колченогом стуле в коридоре.

- Входите, - вновь позвала меня женщина.

- Ну что же, Алексей Иванович, мы обсудили ваш вопрос и, после обсуждения приняли решение о ходатайстве перед начальником пароходства о выделении вам жилплощади из его фонда. Это фонд капитанский, но вот, Геннадий Иванович, - Строгий, улыбаясь, театрально повел рукой в сторону моего инспектора, - уверяет нас, что вы достаточно бойкий молодой человек и не замедлите им стать!

- Спасибо, - совершенно ошалевший, я не знал, что и сказать…

- Теперь вам надлежит попасть на прием к начальнику пароходства. Ходатайство будет у него на столе завтра утром. Всего вам доброго, Алексей Иванович!

Выйдя оттуда, я пошел к Васильеву.

- Да вы что! Это же фантастика! Так и сделали?! – изумился Васильев, - да они же к каждой запятой так придираются, что люди чуть ли не в петлю из-за них!

- Ох, неисповедимы пути твои, Господи, - добавил он и засмеялся, - понравились вы им чем-то.

Выйдя из Баскомфлота, я столкнулся с Геннадием Ивановичем.

- Спасибо вам, без вас…- начал было я, но он прервал меня.

- Ладно, это тебе спасибо, что работаешь хорошо, а со мной будь попроще – мне и бутылочки очень хорошего коньяка хватит! Шутка! - добавил он и рассмеялся.

Утром я сидел в просторной приемной начальника пароходства. Его еще не было. Обе секретарши суетились, готовя какие-то документы и раскладывая их по папкам. Они сказали, что если мне повезет, он примет меня без записи.

Дверь резко распахнулась, и вошел он сам. Поздоровавшись, он подал мне руку, пожал ее, не глядя на меня, и вошел в кабинет, закрыв за собой дверь. Секретарь со стопкой папок вошла минут через пять.

Минут через десять к нему зашел его заместитель. Вскоре раздался голос в интеркоме.

- Наталья Ивановна, два чая и пусть молодой человек войдет.

Кабинет начальника был очень большой. Во всю стену – карта мира. Стол, огромный как аэродром, сверкал темной полировкой. Мягкие стулья вокруг были какие-то основательные, с тяжелыми резными спинками.

Я зашел и представился.

- Присаживайтесь, Алексей Иванович. Мы вот здесь с Валентином Сергеевичем ознакомились с вашим личным делом и с ходатайством комиссии. С одной стороны, вы слишком молоды для этого фонда, а с другой – за то короткое время, что вы у нас работаете, успели доказать свою преданность пароходству и свой профессионализм. Кстати, ваш отец – это еще один довод в вашу пользу. Это очень заслуженный и уважаемый работник. Надеюсь, вы и в дальнейшем не уроните чести вашей династииа, а сейчас я вам объявляю, что принял решение выделить вам квартиру гостиничного типа в Морском городке. Ордер на эту квартиру не выдается. Вам нужно будет встать на очередь. Будете жить в гостинке и стоять на очереди. Согласны?

- Спасибо, у меня слов нет! - сказал я совсем не уставным образом.

- Вот и хорошо, что слов нет. Пусть дела говорят за вас, – сказал начальник пароходства и, встав, протянул мне руку, - остальное вам объяснят в приемной.

- Посидите, - улыбнулась мне секретарь и вошла к начальнику.

Когда я вернулся на судно и рассказал старпому и происходящем, он закрыл дверь в каюте, налил две рюмки водки и достал из холодильника блюдце с нарезанным лимоном.

- За тебя! Счастье тебе и удачи во всем! Делай свои дела. Если нужно будет – скажешь, и я за тебя вахту отстою.

Все дальнейшее вспоминалось потом как в тумане. Куда-то шел, что-то заполнял, у кого -то подписывал какие - то бумаги… Через три дня я стоял в домоуправлении, перед очень полной женщиной с беломориной в зубах. Прочитав поданную мной бумагу, она внимательно посмотрела на меня, сильно затянувшись пару раз и окутав себя клубами сизого дыма.

- Коля, сходи в восьмерку, на сто девятую жилец! – громко крикнула она и в кабинет вошел тщедушный мужчина в очках с толстенными стеклами. Мне показалось, что вместо живота у него большая впадина…

- Вы в сто девятую?

- Я, - ответил я.

- Пошли.

Лестничная площадка четвертого этажа. Коридор на четыре квартиры слева и такой же справа. Стандартная, окрашенная, как и панели, в дикий темно - зеленый цвет, дверь. Именно так выглядит счастье, подумал я, наслаждаясь звуком ключа в скважине.

- Вот, - жестом пригласил меня Коля, - новенькая, муха не сидела! Тринадцать и три десятых метра. Третий год квартира стоит, с самой сдачи! Теперь и ее обиходят, а то жалко ведь – одинокая стоит!

Он показывает мне раковину, пробует кран. Затем открывает дверь в туалет и пробует бачок.

- Все работает. Если я не нужен, я пойду?

- Да, спасибо!

Итак, я стою один, посреди первой в жизни своей квартиры! Большая комната с окном почти во всю торцовую стену. Встроенный шкафчик. Прихожая полтора на полтора метра, в ней – умывальник в углу. Дверь в совсем маленький туалет. Что еще нужно для полного счастья человеку?!

Это еще нужно было осмыслить. Все произошло так неожиданно и фантастически нереально быстро. Всего три дня назад я и не думал ни о чем таком. Я всего лишь думал о том, что хочу, чтобы у меня была девушка, а сегодня у меня есть женщина. Моя женщина. Она носит моего ребенка. А теперь у меня есть еще и квартира, в которую я их и собираюсь привести! Но ведь я же еще только вчера был мальчишкой, курсантом… Выходит, я действительно уже вырос? Я действительно уже взрослый? И получается, что через какие-то полгода я стану Родителем? Полный и абсолютный бред! И то бред, что я так, с удивлением думаю об этом, и то бред, что действительно все именно так и обстоит! Но какой же он все - таки сладкий!

(Виктор Федоров. См. Персональный сайт victorf.ru)


Не боги горшки обжигают