Глава пятнадцатая. Как тебя зовут, любимая?

УАЗик остановился у входа в управление. Один из милиционеров открыл дверцу и вышел. Иван вышел из машины следом за ним.

- Следуйте за мной, - сказал он Ивану и вошел в здание. В знакомой уже приемной, милиционер открыл дверь начальника.

- Товарищ подполковник, гражданин Соколов доставлен.

- Эх, Лопахин, ну какой же ты. Прямо как арестованного привез!

- Иван Николаевич, заходи! Дело есть. Ирина Петровна, нам бы по кофейку, - добавил он секретарше.

- Заходи, дорогой! – сказал он, крепко стиснув руку Ивана, - давай хоть чуток по-быстрому, а то так и не получилось. Он открыл большой сейф и достал оттуда бутылку коньяка, два граненых стакана и две конфетки.

Налив по полстакана, он спрятал бутылку обратно в сейф.

- Давай, дорогой! Ты сам не знаешь, как помог нам с этими деньгами! Весь Дальний Восток на ушах стоял после того ограбления, а мы раскрыли! Ты понимаешь или нет?

Иван, ошеломленный всем происходящим, только улыбался и кивал.

- Да поставь ты свой чемодан! У меня в кабинете его уж точно не украдут!

Тепло от коньяка быстро разливалось по телу, и Иван почувствовал, как постепенно успокаивается. В дверь кабинета постучали.

- Здесь к вам… - начала было докладывать секретарша, но ее отодвинул и ворвался в кабинет огромный детина в кожаной куртке и фуражке с крылышками.

- Товарищ подполковник, это же произвол какой-то! На каком, скажите вы мне, основании наш вертолет вот уже три часа, как задержан вашими милиционерами?

- Успокойся! Да успокойся ты, Вартан! – подполковник открыл сейф, достал третий стакан и налил во все три, - Выпей с нами, прошу тебя! Сейчас выпьем и полетишь!

Летчик принял стакан, выпил его залпом и круглыми от удивления глазами посмотрел на подполковника.

- Ну, вот и молодец! А теперь лети себе на здоровье, только вот этого молодого человека с собой прихвати. Ему в Петропавловск позарез надо! Оттуда он во Владивосток полетит или морем пойдет. Ты ему там помоги немножко.

- Час от часу не легче! Мне же нельзя брать чужих людей на Камчатку!

- Я не понял, - вставая, тихим голосом сказал подполковник, - к тебе что, начальник управления внутренних дел каждый день обращается, да? Чужих людей сует, да?

- Да нет, нет! Я же не сказал, что не возьму! Конечно же, возьму! Только вот со временем… Опаздываю я!

- Прохоров! – крикнул подполковник во все еще приоткрытую дверь приемной.

- Я! - раздался оттуда юношеский голос, и в двери появился молоденький сержантик.

- Отвезешь этих людей к вертолету. Да так, чтобы у них ветер в ушах свистел от скорости!

- Есть, чтобы свистел! - крикнул сержант.

- Все, Вартан! Лети, дорогой! А за мной не заржавеет – я не люблю в должниках долго ходить! С меня причитается!

- Ваши вещи где? - спросил Вартан, обращаясь к Ивану.

- Вот они, - сказал Иван, взяв в руки «дипломат».

- Тогда - вперед! – улыбнулся Вартан и, пожав руку подполковнику, вышел.

- Ну, лети, дорогой. Пусть на твоем пути поменьше приключений будет. Если что – пиши, звони мне. Помогу, чем смогу, - сказал подполковник и, крепко пожав Ивану руку, подтолкнул его к выходу.

- Стой! – сказал вдруг подполковник и, быстро написав что-то на бумажке, отдал ее Ивану.

- Спасибо вам. За все спасибо, - сказал Иван и пошел к выходу.

Уже в машине он развернул бумажку. Там были имя, фамилия и два телефонных номера.

Петропавловск встретил низкой, тяжелой облачностью. Промозглый, по-осеннему холодный ветер время от времени приносил капли назревающего дождя.

Из аэропорта Иван поехал прямо в порт. Он прекрасно понимал, что с таким чемоданчиком в аэропорту ему делать нечего. Первый же досмотр и на вопросы, откуда такие деньги, он будет отвечать долго и безуспешно.

На проходной порта Иван предъявил мореходку, ему выписали разовый пропуск, и он пошел к причалам, где стояли пароходы.  

Молодой старпом внимательно изучал мореходку Ивана, задал пару вопросов, и сказал что у них есть свободная каюта, в которой ходят сопровождающие грузов, но сейчас, на обратном переходе она будет свободна.

Через час ему показали эту каюту. Оплатив, как положено, место и питание. Иван стал полноправным, легальным пассажиром. Судно через два дня уходило во Владивосток.

Пару раз Иван сходил в город, купил себе более или менее нормальную одежду, с удовольствием попил великолепного камчатского пива.

Весь переход до Владивостока Иван или спал, или проводил на верхнем мостике, дыша крепким, соленым ветром. Его никто не трогал, никто не задавал вопросов, и Иван был благодарен за это. Ему не хотелось сейчас ни с кем и ни о чем говорить.

Он понимал, что впереди его ждут сплошные открытия. Какими они будут? Хорошими или плохими? Оставалось только ждать. И он ждал.

Какой же он шумный, этот порт Владивосток! Совершенно отвыкший от большого портового города, Иван чувствовал себя довольно неуютно в этом давящем на него, плотном воздухе, насыщенном запахом нагретого солнцем асфальта, прелых водорослей, мазута и еще чего-то очень знакомого. По ушам били громкие звонки портовых кранов, переносящих большие стропа с ящиками, мешками на борт судов, звуки снующих между бортами судов и складами автопогрузчиков, лязг вагонов, которые с резкими, громкими свистками двигал куда-то небольшой зеленый тепловозик. Время от времени, оживали дремлющие где-то на крышах складов и ажурных мачтах освещения громкоговорители. Пугая своей неожиданностью, ошалело - раздраженный женский голос ни с того, ни с сего, отдаваясь в ушах высокими нотами, начинал выговаривать кому-то, снова перекрывшему какие-то пути.

«И вновь, в который уже раз - свобода! – подумал Иван, выходя из проходной порта, - И опять, все тот же самый вопрос – что с ней делать?»

Впереди, в нескольких сотнях метров от него был самый центр города, центральная площадь с главным памятником. Иван направился туда. Первое, что нужно было сделать – пристроить на какое-то время чемоданчик. Самым удобным было положить его в камеру хранения на вокзале. Именно так он и решил сделать.

Когда чемоданчик был уже в ячейке автоматической камеры хранения, Иван понял, что теперь настал очень сложный момент.

Иван много думал о том, как он встретится с женой. Он уже знал ее имя, возраст и кое-какие другие данные из материалов розыскного дела, но он не знал эту женщину. Он не помнил ее и ни разу за все время беспамятства не почувствовал, чтобы его тянуло искать ее. Единственное, что могло изменить все, была встреча. Он надеялся, что, встретив ее, все вспомнит.

Такси привезло его по указанному адресу. Ничто не показалось ему знакомым. Такой же, как и множество других домов, мимо которые они проезжали, этот дом был ему чужим.

Поднявшись по лестнице, он постоял минуту, разглядывая стальную дверь с двумя отверстиями для ключей и массивной ручкой под золото, и нажал кнопку звонка. За дверью раздалось тяжелое шарканье.

- Что тебе? – спросил, открыв дверь, огромный мужчина лет сорока с блестящими жирными губами, в зеленых трусах, из которых вываливался классический пивной живот. Из квартиры пахнуло чем-то вкусным.

Иван был настолько растерян, что даже не мог придумать, что сказать. Ко всяким вариантам встречи он мысленно готовился, но такой не приходил ему в голову.

- Ой, Иван… - раздалось вдруг, и светловолосая женщина в длинном синем халате оттеснила мужчину.

- Ладно, - сказал Иван, - я пойду…

- Ваня, послушай…

Иван спускался по гулким ступеням, не зная, как ему относиться к этой встрече. Все как в смешном анекдоте с бородой…

Наверное, мысленно рассуждал Иван, ему бы в самый раз сейчас начать рвать волосы на голове, биться в припадке ревности, а ему было все равно. Его вовсе не волновало, что делала эта незнакомая женщина с этим мужиком, пока его не было. Еще меньше его волновало то, что они будут делать в дальнейшем.

- Ваня, подожди! - раздался женский крик, когда Иван отошел метров на пятьдесят от подъезда.

- Не уходи так! Дай мне сказать тебе хоть что-то, - сказал женщина, схватив его за рукав.

- Хорошо. Я слушаю.

- Идем, сядем на лавочку и спокойно поговорим.

- Идем.

- Ваня, я очень переживала, когда ты исчез. Ты же ни слова не написал, не позвонил за все это время! Мне было так трудно, я так ждала.

- Да, я заметил.

- Нет, Ваня, я действительно долго ждала. А потом я перестала ждать. Я смирилась со всем, а недавно я встретила человека. Мне хорошо с ним. Мне спокойно. Я не знаю, Ваня, что мне делать, - сказала женщина и, закрыв лицо руками, заплакала.

- Ты мне скажи, как мы жили до моего исчезновения?

- А ты что… не помнишь?

- Нет, я ничего не помню.

- Ой, Вань… Да как же это…

- И все-таки, как мы жили?

- А никак. Жили рядом и все тут.

- И долго мы так?

- Четыре года.

- И детей не было?

- Нет, Ваня, не было. Ты не особенно то и хотел детей. Да и я не настаивала. Так вот и жили мы с тобой, Ваня. В море был – я была одна. Приходил – тоже одна, но с тобой в одной квартире…

- Ты знаешь, я тебе вот что скажу… - сказал Иван и задумался.

- Что? – спросила она, глядя на Ивана высохшими, но красными глазами.

- Живи. Я не стану мешать тебе. Так получилось, что я не помню тебя, не помню ничего о нашей жизни. Наверное, это и к лучшему. Давай, будем жить дальше каждый своей жизнью, коли не получилось у нас когда-то построить что-то общее, - сказал Иван, вставая с лавки.

- И что дальше? Что, просто так уйдешь и все? А квартиру, вещи, «жигуленка» с гаражом как делить будем?

- Живи. Как появится у меня адрес или телефон – я тебе сообщу. Позвонишь, приеду и подпишу, что нужно будет.

- Вань…

- Все, прощай. Будь счастлива и не поминай лихом, - сказал он и решительно пошел от нее.

- И ты будь счастлив, - сказала она вслед и, прикрыв рот обеими руками, пошла к своему подъезду.

«Итак, жены нет. Квартиры тоже. Осталось работу потерять и свобода будет полной!» - подумал Иван, останавливая такси.

Гостиница «Владивосток» представляла собой очень большое здание советских времен с фасадом, смотрящим на Амурский залив с его набережной, пляжами, яхтами.

- Бронь у вас есть? – спросила молоденькая девочка в красной униформе.

- Нет, брони у меня нет, - ответил Иван, - но я хотел бы снять отдельный номер, сроком, по крайней мере, на один месяц.

- Вы знаете, - ответила девочка, - у нас на данный момент свободны только люксы, а это довольно дорого.

- Я согласен, - сказал Иван, подавая паспорт моряка.

- Вы знаете, - сказала девочка, разглядывая мореходку, - с этим есть вопросы… Одну минутку.

Она передала документ парню лет двадцати пяти в такой же униформе. Он полистал мореходку и, глядя Ивану в глаза, протянул ему документ.

- Извините, но для того, чтобы прописаться в нашей гостинице, нужен общегражданский паспорт.

Иван взял мореходку, достал из внутреннего кармана пару бумажек, демонстративно вложил их в мореходку и снова подал. Парень улыбнулся и взял.

- Я думаю, - сказал он, - мы сможем уладить этот вопрос.

Через полчаса Иван с удовольствием стоял под тугими струями горячей воды.

Гостиница была на удивление ухоженная, чистая и уютная. Тихие коридоры с ковровым покрытием, приглушенный свет, бесшумные скоростные лифты – все это создавало впечатление основательности, стабильности и комфорта. Двухкомнатный номер, в котором поселился Иван, полностью соответствовал этому первому впечатлению.

Комната с мягкими, обитыми светлой кожей креслами, большим овальным столом с резными стульями вокруг, плоским телевизором на стене, буфетом с посудой для приема гостей, впечатляла. Еще больше впечатляла спальня с огромной, почти круглой кроватью, на которой вполне могли бы разместиться и пять человек, не касаясь друг друга. Две низкие тумбочки с настольными лампами, пара пуфиков – сидушек  и красивый торшер в углу дополняли впечатление от спальни.

Переодевшись, Иван вышел из номера. Путь его лежал туда, где, как он надеялся, он еще работает. Где находится «контора», Иван узнал еще на переходе, у штурманов. Это было недалеко, в самом центре города. Ивану понадобилось всего пятнадцать минут, чтобы дойти до старинного здания в тихом переулке, в каких-то нескольких сотнях метров от центральной площади. 

- Оппаньки, это кто ж такой у нас здесь нарисовался?! - сказал мужчина лет сорока пяти, поднимаясь из-за одного из четырех письменных столов, заваленных бумагами. Остальные инспектора отдела кадров, сидящие за столами, подняли головы, и на их лицах было написано откровенное изумление.

- Здравствуйте, - сказал Иван и подал руку.

- Ну, здравствуй, Соколов! Неужели, нашелся? Сам придумал вернуться на работу или надоумил кто?

Иван почувствовал, что начинает закипать, но сдержался и подал инспектору бумагу, которую ему выдали в Северокурильском управлении внутренних дел.

Инспектор долго читал, перечитывал. Иван продолжал стоять.

- Чего стоишь? Сядь, Соколов, - сказал наконец инспектор, продолжая изучать документ.

Иван сел. В комнате была тишина, и лишь один из инспекторов быстро стучал по клавиатуре.

- Ну и что ты мне теперь прикажешь делать, Соколов?  

- Что вы имеете в виду?

- Что имею в виду? А то и имею – куда я тебя пошлю, если ты не помнишь ничего? Ты давай, вот что. Ты иди в нашу поликлинику и проходи комиссию. Что медики напишут – от того и будем плясать. Однако, хочу тебе сказать… Ты не обижайся, но я не возьму на себя ответственность, даже если комиссия и даст положительное заключение. Пусть начальство решает. Договорились?

- А может быть, мне проще взять и уволиться? – окончательно вскипев от такого приема, спросил Иван.

- Может быть, - ответил инспектор.

- Тогда я так и сделаю, избавлю вас от непосильной ноши моего присутствия. Давайте бумагу, заявление напишу.

- Ты не кипятись. Я же не послал тебя подальше!

- Еще этого не хватало. Или мне подождать, пока пошлете? Давайте бумагу.

Иван написал заявление на увольнение по собственному желанию и подвинул ее инспектору.

- Не пожалеешь? – спросил он.

- Не пожалею, - ответил Иван.

- Тогда держи, - инспектор передал ему маленькую бумажку, вычеркнув в ней что-то. Это был обходной.

- Подпишешь все и сдашь в бухгалтерию. Они сделают расчет. Бывай, Соколов.

Чужие, равнодушные лица, холодные глаза и быстрые подписи… Уже к концу рабочего дня Иван держал в руках свой гражданский паспорт.

«Вот теперь-то я полностью свободен! - грустно подумал он, выходя на улицу.

- От всего освободился. Только то и осталось, что лежит в ячейке на вокзале».

Иван бесцельно шел по Светланской, центральной улице города. Народу было много. Все куда-то спешили, решали какие-то свои проблемы. Только Ивану не нужно было никуда спешить. У него не было проблем. Однако же, если быть точнее, одна проблема все же была – как жить дальше?

Идти в гостиницу не хотелось. Иван медленно брел в сторону, не обращая внимания на то, что люди обгоняли его, иногда задевая и бросая замечания насчет черепах на улицах… Ему было все равно. Время как будто замедлилось, чувства притупились и единственное, что он чувствовал – это пустоту внутри себя. Она была как воздушный шар и постепенно раздувалась в нем, заполняя собой. Незаметно для себя, Иван оказался на набережной.

«Ладно, раз уж я здесь, пойду хоть пивка попью с креветками, - решил он и пошел вдоль берега, по аллее. Вокруг были люди. Они гуляли, смеялись, что-то жевали. Иван здорово отвык от такого количества спокойно гуляющих женщин и детей.

-«Прямо, как инопланетянин! Или дикарь какой», - добавил он, внутренне улыбнувшись.

Жадно разглядывая их, Иван как будто впитывал яркие краски их одежд, улыбающиеся и спокойные лица, и вскоре ему показалось, что все его беды уходят на задний план, что все происходящее с ним вовсе не так уж и важно.

«Важно, - подумал он, - что-то другое – вот эти лица женщин и детей, например. А еще…» Иван не успел додумать эту мысль.

- Ваня, Ванечка! - раздался крик сзади. Иван вздрогнул, остановился и замер так, не оборачиваясь. Он не думал, что звали его. Он был уверен, что звали кого-то другого, но ему вдруг невыносимо остро, до боли захотелось, чтобы та, которая кричала, звала именно его, Ивана Соколова.

- Ванька, Ванюшка, это же ты! Ты нашелся! Это ты! – раздалось рядом, и на Ивана обрушился град поцелуев. Иван стоял, опустив руки и закрыв глаза, боясь их открыть.

Вкус помады на губах смешался с солью слез.

- Я знала, я знала, что ты найдешься! – еле сдерживая рыдания, громко кричала женщина.

Когда шквал поцелуев немного ослаб, Иван с трудом, заставив себя, открыл глаза. Перед ним было зареванное, растрепанное, все в слезах и помаде, худощавое женское лицо с великолепными веснушками возле носа. Нет, чуда не произошло - он не помнил его.

Он не помнил лица, но все его существо, душа его потянулась к ней, к этой маленькой хрупкой женщине. Иван почувствовал вдруг, что именно этого человека ему всегда не хватало, именно ее он всегда хотел в темные ночи одиночества. Именно ее тепла не хватало ему в минуты отчаяния.

- Вань, Ванюша, ты почему молчишь? - с отчаянием на лице спросила она.

- Я не помню, - с трудом пересиливая спазм в горле, выдавил Иван, - я ничего не помню.

- Ой, Ванюшка, - совершенно неожиданно заулыбалась она, - а я ведь так и думала! Я знала, что ты обязательно прислал бы весточку, если бы не потерял память! Я никогда не верила тому, что мне говорили! 

Иван не мог больше сдерживать своих эмоций и, осторожно взяв ее голову обеими руками, поцеловал ее мягкие, горячие губы.

- Вань, идем отсюда, а то вон, что творится! – засмеялась вдруг она, и Иван увидел, что вокруг них стоят люди. Они улыбались.

Они быстро шли куда-то по тенистой аллее. Иван, увлекаемый ею, украдкой пытался рассмотреть ее. Она быстро это поняла и, остановившись, сказала:

- Не подглядывай! Смотри на меня столько, сколько тебе хочется. Правда, я сейчас зареванная, растрепанная и размазанная, но я не всегда такая!

Все Ивану в ней понравилось – и лицо и длинные каштановые волосы, собранные в довольно пышный волнистый хвост, и стройная фигурка, подчеркиваемая легким летним платьем, и стройные ножки в маленьких аккуратных туфлях.

- Ну и как, насмотрелся? - смеясь, спросила она.

- Нет, - ответил Иван и тоже рассмеялся.

«Боже, - тут же подумал он, - ведь я впервые вот так смеюсь с тех пор, как очнулся в больнице!»

- Хитренький! Но я не сержусь. Ты мне только скажи, я понравилась тебе или нет?

- Очень, - сказал Иван.

- Ну, вот и хорошо! Ой…, - вдруг осеклась она, - а ты имя-то мое хоть помнишь?

- Нет, - сказал Иван, опустив глаза… 

- Мой ты хороший, - сказала она, - досталось тебе, чувствую. Ничего! Ты мне все расскажешь, и я тебя успокою и пожалею за все, что с тобой было. Договорились?

- Договорились, - сказал Иван и снова засмеялся, крепко прижимая ее к себе и целуя в губы.

- Ой, - вдруг сказала она, - это то, что я думаю?

- Да, - сказал Иван, краснея.

- Значит, ты мой! Ты весь мой, снова мой! – сказала она и повторяла это вновь и вновь, страстно целуя его.

- Если ты сейчас же не прекратишь это, то… нас заберут в милицию за развращение населения, потому что я за себя не ручаюсь, - сказал Иван, задыхаясь.

- Вынуждена подчиниться, но с крайней неохотой, должна признаться, - сказала она, смеясь во весь свой белозубый рот.

- Господи, - подумал Иван, - как я хочу ее… Всю жизнь хотел ее. Именно ее и только ее.

Часто останавливаясь, чтобы вновь поцеловаться, они шли и шли. Мир перестал существовать. Существовала только она. Вел теперь Иван. Он почти не помнил, как они дошли до гостиницы, как вошли в лифт, и как им некогда было выходить из него…

Все дальнейшее было бесконечным и полным безумием. Иван думал, что сердце его разорвется от того, насколько сильно оно переполнялось любовью к этой хрупкой женщине. Он успокаивался и вновь разгорался, глядя и лаская ее пылающее страстью тело. Обессиленные, они лежали на спине, тяжело дыша.

- Можно задать тебе один вопрос? – с трудом переводя дыхание, спроси Иван.

- Да, можно.

- Так как же тебя все-таки зовут?!

Они долго, до истерики хохотали, а когда успокоились, она села на него, сжала ногами и, серьезно глядя в глаза, взяла его руки, положила себе на плечи и сказала:

- Давай, Ванечка, знакомиться. Зовут меня Наташа. И я еще никогда так не знакомилась с мужчинами, в такой позе и в таком состоянии!

- Правда? Никогда-никогда?

- Ах, ты ж, змей!   

Когда, немножко успокоившись, они приняли душ, в номер принесли заказанное по телефону шампанское и фрукты.

- Ты знаешь, - лежа на его руке, говорила Наташа, - когда все в компании тебя уже похоронили, я чувствовала – жив ты. Они мне много чего говорили, но я не верила. Я чувствовала, что ты жив. В море больше не пошла. Без тебя мне там нечего было делать. Мужики постоянно пристают. Если не пристроишься к кому –то, не отстанут… Одной не получается в море жить, а я никого не хотела. Вот и ушла. Списалась через три месяца после твоего исчезновения. Пошла работать в портовскую столовую. Там и работаю. Живу в общаге, Ванечка… А вообще, Ванечка, трудно назвать жизнью то, что было со мной, пока тебя не было. Зато теперь ты со мной, и я летаю! Что ты не помнишь ничего – это не страшно, это и не беда вовсе! Мы новых радостей с тобой наживем! Их будешь помнить!

Иван прижал ее к себе, наслаждаясь ее теплом и совершенно сводящим с ума запахом ее тела.

- А ты знаешь, чем мы только что занимались с тобой на этой уникальной кровати, а?

- Я догадываюсь, - засмеялся Иван.

- Нет, ты мне скажи, знаешь или нет?

- Любовью мы занимались.

- Да, правильно, любовью, но еще мы исправляли мою огромную ошибку. Я боялась, что никогда уже не исправлю ее, но счастье улыбнулось мне!

- Какую ошибку?

- В свое время, когда мы занимались с тобой любовью, я очень боялась забеременеть и делала все возможное, чтобы этого не случилось, а потом, когда ты исчез, я целые ночи напролет ревела, жалея об этом.

- Так вот, - приподнявшись на локте, продолжила она, серьезно глядя на Ивана, - сейчас, Ванечка, только что, мы с тобой сделали ребеночка. Я знаю, я чувствую это – он сейчас, в эту самую минуту зарождается во мне, твой и мой ребеночек. Только ты не поду…

- Все, - Иван приложил к ее губам палец, - не говори больше ничего сейчас. Ты сказала все, что нужно было сказать. Давай просто полежим и помолчим. Я хочу запомнить этот момент и это чувство на всю мою оставшуюся жизнь.

(В. Федоров)


Возвращение к себе