11. Концерт по заявке
Закончив погрузку фанеры, мы пошли в Манилу. Там нас ждал палубный груз и трое пассажиров, которые пойдут с нами в Штаты. Для нас эта новость была загадкой – почему, имея возможность улететь на самолете или переплыть океан на комфортабельном пассажирском лайнере, эти люди выбрали обычное грузовое судно, да еще и советское? Комиссар наш просто извелся. Не понимая, за что ему все это на голову свалилось, он нутром чуял, что добром оно не кончится!
Залив был в плотной дымке. Это марево из смеси плотного, пропитанного водой горячего воздуха и смога от огромного города, создавало довольно мрачный настрой и заставляло первые мгновения после выхода из кондиционированного помещения, хватать воздух ртом, как делает это выброшенная на песок рыба. Тело сразу покрывалось чем-то липким. Одежда липла. Ни малейшего дуновения ветерка.
К причалу шли с хода. Буксиры уже ожидали нас. Лоцман с одного из них перебрался к нам на борт по опущенному штормтрапу. Серые причалы, серые ангары портовых складов. Не знаю, то ли это сказывались впечатления последних дней, то ли действительно так все было серо, но я был очень близок к депрессии. Когда привезли грузовой план, стало очевидно, что простоим не менее двух суток. Предстояло погрузить около пятисот тонн кокосового масла в бочках и триста тонн копры в тюках. Копра – это и есть самое ценное в кокосовых орехах, белая мякоть слоем в один – два сантиметра на внутренних стенках ореха. Кроме выжимки из него масла, оно идет на кондитерское и парфюмерные цели. Именно копру мы видим на тортах и пирожных в виде мелкой стружки.
Сегодня погрузить не успеют, а завтра порт не будет работать – какой-то из национальных праздников. О работе в ночную смену речи не было, так как плата грузчикам за сверхурочную работу в праздничный день была бы огромной. До конца рабочего дня успели погрузить около трехсот тонн масла и совсем немного копры, а затем грузчики ушли, мы закрыли трюма и судно замерло. Все чем-то занимались, радуясь завтрашнему отдыху и увольнению в город. Кто-то курил на корме, ожидая своей очереди к электрику со странной фамилией Залюбый, который с удовольствием и вполне прилично стриг всех желающих старинной, очень больно «кусающейся» ручной машинкой. На судне всегда найдутся острословы, готовые посмеяться над любыми странностями и ему с такой фамилией ох, как доставалось от их упражнений с вариациями на эту тему! Кто-то, радуясь тому, что нестерпимо горячее солнце скрылось в мареве горизонта, просто курил на палубе. Кто-то спрятался в своей каюте, в столовой народ готовился смотреть фильм. Завтра предстоял день отдыха.
Мне было тошно. Ничего не хотелось. Ни лежать, ни сидеть, ни читать… В который уже раз смотреть «Свадьбу в Малиновке» тоже не хотелось. Не хотелось никого видеть и слышать. Повернул ключ в двери, выключил свет, лег на диван и включил музыку.
“… Is there anybody gone to listen to my story All about the girl who came to stay...”
В сотый, наверное, раз слушал «Girl», это бессмертное творение Леннона и Маккартни, и почему-то слезы текли из глаз. Просто так, от красоты музыки и слов. А еще – от усталости и пустоты в душе. Ничто не сдерживало мои эмоции и это давало облегчение. Постепенно, с каждой новой песней, тоска по капле, незаметно уходила от меня, уступая место чему-то теплому и светлому, идущему откуда-то изнутри. Чувство это ширилось и крепчало.
“… It's been a hard day's night, and I been working like a dog It's been a hard day's night, I should be sleeping like a log…”
Так я и заснул, как поется в этой, одной из любимейших, песне Битлов – после того, как поработал «как пес» тяжело, должен и спать « как бревно», Я уже не слышал, как кассета закончилась, магнитофон выключился и я уснул глубоким, спокойным и залечивающим все раны сном.
Утром я должен был заступать на вахту, но меня не подняли. Проснулся сам около девяти. Ничего не понимая, звоню Третьему.
- Привет! Что случилось, почему не поднял? Проспал, что ли?
- Привет, Иваныч! Ну, ты скажешь тоже! Это Мастер сказал не будить тебя, дать отоспаться после этого дурдома в последние две недели. Так что, я на сутках, а ты свободен как фанера в полете!
- Понял…И чего мне делать-то теперь с этой свободой?
- А вот это я могу тебе сказать. Мастер сказал, чтобы ты, как встанешь, к нему зашел.
Быстро умылся, побрился и стучу в косяк двери капитанской каюты. Как и положено, она открыта настежь. Все-таки, насколько великолепны морские традиции! Все четко и ясно. Если дверь в каюту закрыта – нечего стучать или звонить без острой необходимости, он отдыхает или занят чем-то таким, что не рассчитано на ваше вторжение. Если дверь открыта – человек в работе и готов с вами общаться.
- Входите Алексей Иванович, присаживайтесь.
Капитан сидит за письменным столом с большим стеклом на нем, под которым всевозможные схемы, графики, таблицы. Сажусь в большое кресло с деревянными подлокотниками напротив. Посмотрев внимательно на меня, капитан вдруг улыбнулся.
- Как, выспались?
- Да, спасибо! Впервые за долгое время и даже переспал немного, наверное.
- Ну и хорошо. Мне понравилось, как вы начали работу. Так и продолжайте. Однако, разговор наш не об этом и чтобы продолжить его, я должен пригласить сюда первого помощника, - с этими словами он поднял трубку и стал набирать номер комиссара.
- Все, - подумал я, - погуляли… Последняя вечеринка начала издавать запах и впереди назревали плоды ее…
Вошел комиссар, но по его виду не было видно, что он будет грызть меня. Даже наоборот, на его лице было такое выражение отеческой заботы и любви, что меня слегка затошнило.
- Алексей Иванович, - поздоровавшись и закрыв за собой дверь, начал комиссар и как-то втерся поудобнее в угловой диван за большим овальным столом, - Разговор наш будет вот о чем. Так уж получилось, что свалилась на нас эта беда – с нами через океан пойдут американские пассажиры. Вы в курсе?
- Нет.
- Так вот… Именно так и есть, у нас будут пассажиры, причем они – американцы. Э-э… Мы, коммунисты, комсомольцы, да и вообще, как советские моряки, обязаны подумать о том, как противостоять тому, что они могут принести на судно. Вы понимаете, о чем я?
- Если честно, то не очень…
- Нет, ну вы слышите меня или нет? Американские люди будут у нас на борту и мы даже не знаем, кто они такие! А где гарантия, что это не провокация? Где гарантия, что они идут специально для того, чтобы потом вывалить в своих газетах грязь, которую здесь накопают?
- Ну, так уж и грязь! Откуда она у нас возьмется, Владимир Иванович, если мы тут и так вроде отшельников безгрешно живем, - со смехом вмешался капитан.
- Ой, не скажите, Сергей Петрович! Не так все просто. Правда, Алексей Иванович? - вдруг обратился он ко мне, вперив в меня острый взгляд своих белесых глаз, – я мог бы развить эту тему и, в том числе, применительно к нашему экипажу, но не вижу необходимости этого делать. Пока не вижу, - выдержав многозначительную паузу, добавил он.
- Ладно, ладно Владимир Иванович, сдаюсь! Давайте о деле, - как-то не очень весело улыбнулся Мастер.
- Ну, так вот. Ситуация складывается так, что они для нас – груз, а за груз по своей должности отвечаете вы, Алексей Иванович. Кроме того, вы владеете английским языком лучше всех на судне, если не считать капитана и, таким образом, на вас ложится ответственная задача – быть максимально вовлеченным во все, что будет происходить с пассажирами. При этом не следует им давать понять, что вы их как бы пасете. Все должно быть красиво и естественно. Вы понимаете, о чем я?
- Наверное, да, - неуверенно ответил я.
- Вот и прекрасно. Теперь поговорим об их общении с экипажем. Конечно же, мы не можем им запретить общаться с людьми, но все же, я прошу вас сделать так, чтобы этот круг общения был ограничен до минимума. Как это сделать – ваша задача. И еще… Мы с капитаном должны знать все, что у них и вокруг них происходит и еще, желательно, чтобы свои действия согласовывали с нами. Конечно же, это вовсе не означает, что мы ограничиваем вас в действиях мелочной и назойливой опекой, но все же, в основных движениях… Поверьте мне, стреляному воробью, вам будет и спокойнее и безопаснее, если вы почаще будете с нами советоваться. Главное - мы надеемся на ваш ум, такт и понимание ситуации. Сергей Петрович, вы добавите к моим слова что-нибудь?
- Только одно. Через час мы выезжаем в наше генконсульство, а оттуда – на встречу с пассажирами. Будьте готовы и, - Мастер взглянул на часы, - без четверти одиннадцать встретимся у трапа. Ваши документы будут у меня.
Точно в назначенное время к трапу подкатило такси. Мы долго ехали по улицам, которые казались нам знакомыми. Тот же самый испанский колониальный стиль, двух-трех этажные дома с маленькими балкончиками и большими решетками вместо стен между колоннами, который можно встретить и в обеих Америках и в Африке и в Юго-Восточной Азии. Узкие улочки, забитые наистраннейшим винегретом из транспорта. Суперсовременный «Кадиллак» может ехать рядом с «Плимутом» середины пятидесятых или с военным «Доджем» Тьма велосипедов, мотоциклов, мопедов и мотороллеров всевозможных видов.
Главную, однако же, достопримечательность улиц Манилы представляли собой грузовики и пассажирские автобусы, микроавтобусы и трехколесные повозки. Если сказать, что грузовики и пассажирские машины были невероятно украшены, то в голове нашего человека возникнет красиво покрашенная, с никелированными «наворотами», дополнительными фарами и висящими на стекле бирюльками машина. Так вот, все это – ничто по сравнению с тем, как машины украшаются на Филиппинах и особенно в Маниле. Справедливости ради, должен сказать, что некоторое подобие этого встречается и в Африке, и в Латинской Америке.
Попробую, для примера, по памяти оснастить, как пассажирскую и «украсить по-филиппински» одну такую машину. Итак, начнем с основного. Берем открытый джип. Например, наш УАЗ-69 без брезента. Прежде всего, перекрасим его ярко-голубой цвет и переоборудуем слегка. Поставим над кузовом, на высоких, в человеческий рост хромированных стойках, расписанный черно-золотыми драконами яркий красный тент с резными свисающими краями и толстой золотой бахромой. По стойкам – золотой змейкой толстый жгут с пышными золотыми же кистями. В задней части кузова снимем откидную крышку и сделаем хромированный полуметровой ширины площадку, с которой спускается ступенька, украшенная множеством всевозможных светоотражателей. Добавим к этому два сверкающих поручня. В самом кузове две продольные сидушки по бортам, обтянутые чем-то типа бархата. Естественно, обивка эта ярко-малинового цвета.
Борта машины украшены рельефными, видимо выдавленными из золоченой жести изображениями летящих вперед драконов в китайском стиле. Он летят во вселенной, судя по большим, также объемным звездам ярко-синего цвета вокруг. Диски на колесах сверкают никелем и золотом, а на самой резине аккуратнейшим образом прорисованы сине-зелено-красные кольца по всей окружности.
Передняя часть машины просто сражает наповал своим великолепием! Дверцы отсутствуют, зато ступеньки широкие, хромированные, с какими-то резными накладками из черного эбонита или темного дерева. Капот украшен множеством голубых и серебряных звезд, с огромным, распахнувшим крылья в полете позолоченным орлом там, где у нашей «Волги» когда-то был олень.
Сверкающий бампер просто огромен и на нем всевозможные золоченые и никелированные решетки, прыгающие друг на друга львы, парящие и зашедшиеся в молитве ангелы и ангелочки, разных размеров фары с никелированными корпусами, золоченые шпили, блестящие шары и прочее и прочее. Главное же – большие, полуметровые дудки, установленные на крыле, рядом с лобовым стеклом! Их штук пять в своеобразном букете, сверкающем на солнце. Звук их подобен звуку тепловоза, только тепловозный пугает меньше, потому что от большой техники и ждешь большого звука, а от такого полета дизайнерской мысли, как небольшой джип, никак не ожидаешь столь мощного рёва. Водитель, не стесняясь, свободно использует это свое оружие в борьбе с велосипедистами, заполняющими улочки. И уж поверьте мне, я описал здесь далеко не самый экзотический вариант украшения автомобиля!
Итак, мы ехали в генеральное консульство СССР. Снаружи это было довольно солидно – сплошной глухой забор, красивые ворота. Литая табличка сообщала, что здесь находится именно то, что нам и было нужно. Я впервые был в столь серьезной организации, как наша дипломатическая служба и с волнением представлял, как нас примут. Генеральный консул. Звучит-то как! Какой он? Что скажет? Это же не каждого пошлют в чужую страну в таком ранге. Сам встретит или нас проведут к нему?
Похоже было, нас не очень-то и ждали. Смурная, худая женщина в очках за большим, толстым стеклом басом, через расположенный где-то вверху динамик спросила, что мы хотим.
- Мы к генконсулу. Нам назначено. Я – капитан теплохода «Комсомолец Приморья».
- Сережа, тут к генеральному. Капитан, - слышно было в динамике, как она сообщила это кому-то по интеркому.
- Ждите, - сказала она, выслушав что-то неразборчивое в ответ и отключила динамик. Мы остались стоять в этом глухом «предбаннике» с двумя дверьми – на улицу и в недра консульства, а еще – с журнальным столиком и двумя стульями. На стене – большой стенд с какими-то инструкциями и с кармашками, в которых лежали какие-то бланки.
Ожидание длилось минут двадцать. Я представляю, что творилось в душе капитана, если в моей была настоящая буря чувств и ни одно из них не было в пользу порядков в этом генконсульстве. Все-таки, пришел капитан судна твоей страны. Капитан – это всегда полномочный представитель страны в пределах судна, потому что судно – это суверенная территория страны, к которой приписано судно и чей флаг оно несет. На территории судна действуют ее законы и никто не имеет права их нарушить, а капитан – это глава вот этой маленькой частицы государства и отвечает и за нее саму и за ее население, пусть даже и маленькое. Именно поэтому к человеку, имеющему статус капитана судна, в любой стране мира относятся с особым уважением. Обо всем этом я и думал, когда в двери что-то щелкнуло и она резко распахнулась.
- Вас ждут, - сообщил высокий молодой человек в сером костюме и, не оборачивась больше, пошел по коридору. Мы поспешили за ним.
В кабинете Генконсула было накурено. На журнальном столике лежала шахматная доска с фигурами, явно застывшими в финальной трагедии для одной из сторон. В пепельнице были окурки.
Навстречу нам поднялся невысокий человек лет сорока.
- Проходите, прошу извинить за ожидание, важные дела потребовали моего участия. Кофе, чай?
- Кофе пожалуйста, - сказал капитан и взглянул на меня. Я кивнул утвердительно.
- Сережа, два кофе, - сказал хозяин кабинета, нажав кнопку на интеркоме.
- Одну минуту, - прозвучал оттуда ответ.
- Как дела на судне?
- Все в порядке.
- Как экипаж?
- Экипаж здоров, выполняет свои задачи.
- Проблемы есть?
- Нет, проблем нет. - Хорошо…
Томительная тишина продлилась с полминуты.
- Давно из Союза?
- Судно уже год, я полгода. Закончим круг и мне будет замена.
- Ко мне вопросы есть? Судовые документы все в порядке?
- Да, мы их в Сан Франциско продлили на год в сентябре.
Дверь открылась и вошел Сережа – тот серый молодой человек, что привел нас сюда. Поставив перед нами маленькие чашки с кофе, он вышел. Кофе был великолепен.
- Пассажиры вам известны? – спросил генконсул.
- Нет.
- Вот, возьмите их данные, - сказал он, протянув капитану тонкую папку, - все расчеты за проезд ими уже сделаны в папке есть копия документа об этом для отчета. Оригинал мы вышлем в пароходство через вашего агента.
- Спасибо.
- Вопросы или просьбы ко мне есть?
- Просьба одна – дать указание заказать нам такси. Через полчаса назначена встреча с пассажирами.
- В таком случае, я прощаюсь с вами. Такси здесь обычно приезжает в течение пять-десяти минут. Желаю удачи, если что – обращайтесь. Чем можем – поможем.
Выйдя, мы самостоятельно пошли к выходу. Через не плотно закрытую дверь кабинета раздалось в динамике интеркома:
- Ну что, Сережа, еще партейку?
- Твою…, - вырвалось у капитана и я был совершенно согласен с ним.
Мы вышли в духоту, мгновенно покрывшись липким потом. Такси практически сразу подлетело к нам и водитель распахнул дверцу.
- Итак, пассажиров трое, - сказал капитан, когда мы тронулись, - австралийцы.
Супружеская пара и их ребенок. Думаю, не бедные люди, раз заплатили за это путешествие почти двадцать тысяч долларов. Вам нужно будет поговорить с ними насчет меню, чтобы у старпома было время заказать все необходимое на переход.
- Здравствуйте, вы с русского судна? – шагнул нам навстречу высокий, худощавый мужчина с густой седой шевелюрой, когда мы вышли из такси у входа в кафе. То, как он это произнес, сразу выдавало в нем австралийца из-за специфического акцента.
- Да, - ответил мастер, - я капитан.
- Сэмюэль Маллиген. Зовите меня Сэм
- Сергей, - сказал капитан и подал Сэму руку. Пожав ее, Сэм подал руку мне.
- Алексей, - представился я.
- Идемте, там мои женщины умирают от любопытства – они никогда не видели русских моряков! Кстати, это их идея – переход через океан на русском пароходе! И мне она тоже понравилась. Меня отговаривали друзья, а я им – ничего страшного!
Сэм тарахтел, не умолкая. Навстречу нам поднялись из-за стола, на котором стояли три чашки и два бокала, седая худощавая женщина, чрезвычайно похожая на Сэма и с точно такими же белыми седыми волосами, уложенными в красивую стрижку, и молоденькая девушка в джинсах и футболке, с румяным курносым лицом.
- Сэм, ты, как всегда, уже успел насмерть заговорить людей! Я Лора, - широко улыбаясь, представилась женщина.
- А это наша внучка, - не выдержал своего неучастия в беседе Сэм, - ее зовут Элеонора, Эли. Она очень стеснительная сначала, но потом…
- Стоп, Сэм.
- Окей, молчу!
- Эли, - тонким голоском произнесла девушка и густо покраснела.
Беседа наша продолжалась минут сорок. Они – пенсионеры. Сэм является акционером и был руководителем очень высокого уровня в очень известной, крупной компании. Пять лет назад он вышел в отставку и с тех пор они с Лорой осуществляют свою мечту - путешествуют по миру и прилетали в Австралию, чтобы уладить какие-то юридические вопросы. Именно тогда они и уступили горячим просьбам внучки взять ее с собой на время каникул. Она как раз окончила первый курс университета. До Филиппин они добрались на филиппинском грузовом судне.
- И успели насквозь пропитаться и пропахнуть пищей, приготавливаемой из вяленой рыбы, - не преминул вставить Сэм.
Планировалось, что Эли дойдет с нами до Штатов, а оттуда улетит домой, в Австралию самолетом.
Что касается организации их быта на предстоящем переходе, все оказалось гораздо проще, чем мы предполагали. Оказывается, вся идея их путешествий именно в том и заключалась, что они хотели жить вместе с окружающими их людьми, точно в тех же условиях и питаясь тем же самым. Они принципиально не путешествуют на круизных судах, и только в случае крайней необходимости летают на дорогих авиалайнерах. Им было интересно именно это – погружение в чужую, неизвестную и такую всегда недоступную им жизнь и именно за это они были готовы платить очень большие деньги.
Ко времени нашего знакомства они успели познакомиться с жизнью и бытом на японских, испанских, норвежских, бразильских и многих других судах. Довелось им пожить и с бедуинами в районе нефтепромыслов Аравийского полуострова, и на сахарных плантациях Кубы, и на Мальдивских островах. Одним словом, мы поняли, что это очень странные люди и от них можно ожидать чего угодно, только не провокаций. Договорившись, что они прибудут на борт завтра к обеду, мы попрощались и уехали на судно, не забыв по пути остановиться и отпустить такси у небольшой припортовой таверны, чтобы попить пивка.
Наутро возобновились грузовые операции и, закрутившись, я совсем забыл о пассажирах. Они напомнили о себе в полдень, подкатив к трапу на двух такси. В одном были они, а в другом – их чемоданы. Чемоданов было восемь штук и они были явно не по силам тщедушных таксистов. Боцман послал трех человек и ребята быстро перенесли чемоданы в пустую каюту, соседнюю с теми двумя, которые и предназначались этим пассажирам. Я встретил их и показал им каюты. Они были под моей каютой, этажом ниже. Затем я рассказал им, когда и где они будут завтракать, обедать и ужинать. Договорились, что вечером, как только освобожусь, я зайду к ним и вообще, буду посредником и переводчиком в течение всего времени их пребывания на судне. Это вполне устроило их, а мое сообщение о том, что через пятнадцать минут я зайду за ними, чтобы провести в кают-компанию, где будет накрыт обед, просто привело в восторг.
В тот день был, как обычно, великолепный борщ. Валентина, повар, расстаралась и приготовила свежую горчицу. Первое, что привело в восторг и Сэма и Лору, был хлеб. Сравнить его с ватоподобным и безвкусным австралийским никак нельзя. Надо сказать, хлеб на российских судах и до сих пор приводит в восторг всех, кто его пробует. Все дело в том, что мало на судах каких стран пекут хлеб. Самое больше – пресные булочки. Хлеб же покупают в портах, запакованным на длительное хранение. На всех советских и российских судах были пекари или повара-пекари, которые неукоснительно, через день пекли хлеб.
Хороший хлеб удается не всем. Мало того, что нужны и знания и старание, нужен еще и талант. А еще, тесто для хлеба требует состояния души. Оно должно быть легким, спокойным и настрой должен быть таким же. Как это ни странно, но если это не так, опара плохо поднимается, хлеб не пропекается. Результат – сверху хлеб красивый, румяный, а в середине – липкая, тяжелая непропеченная масса. Если на судне попадется достаточно злобный человек, из такого вот куска непропеченного хлеба может быть слеплен и подложен пекарю в знак протеста, мужской орган… К счастью, такое практически не случается и хлеб на судах обычно получается вкусным, красивым, с потрясающе мощным и приятным ароматом. Такой хлеб никогда не плесневеет и соответствует легенде о том, что хороший хлеб – это тот, на который можно сесть, посидеть минуту и он полностью восстановит свою форму, когда его освободят.
Я намазал хлеб горчицей, взял с блюдца ломтик лука и с хрустом зажевав его, отправил в рот ложку борща со сметаной. Они тут же проделали то же самое. Привыкшие к протертым жидким супчикам, борщ их явно «зацепил». Сэм пришел в такой восторг от ощущений, что вновь начал тарахтеть и Лора была вынуждена его притормозить. Эли горчица и лук явно не очень понравились, а в борще ее интересовала только жидкая часть.
На второе был бифштекс с яйцом. Запив все это традиционным компотом, Сэм удолвлетворенно откинулся.
- Ты знаешь, Алексей, наверное у меня где-то в глубине есть русские гены, потому что эта пища мне очень даже по душе! И это каждый день так?
- Практически так или иначе, но в таком же русле.
- Я подозреваю, что мы за это путешествие наберем неплохой вес!
- Вот этого-то я и боюсь, вставила свое слово Эли.
Из буфета выглянула Валентина и вопросительно кивнула мне – как, мол, понравилось им?
- А вот и автор этого и всех предстоящих вам на нашем судне обедов, - сказал я и показал на Валентину.
Сэм и Лори рассыпались в комплиментах и я с удовольствием переводил их раскрасневшейся от смущения женщине.
Ближе к полуночи мы отошли от причала. Когда закончили погрузку, я заглянул к Сэму и Лори и извинился, объяснив, что буду занят этим вечером. Они особо-то и не переживали, так как занимались раскладыванием вещей из чемоданов.
Теперь – спокойная, размеренная жизнь. Семь тысяч миль до Сан Франциско. Если брать во внимание возможные шторма, переход с нашей скоростью в шестнадцать узлов составит почти три недели. Вполне достаточное время для того, чтобы отдохнуть от суеты портов Юго-Восточной Азии и набраться сил для работы в американских портах. Штудируя книгу «Свод обычаев портов мира», я уже знал, что в Штатах по ночам порты не работают. С восьми утра до семнадцати и только шесть дней в неделю. Все! Остальное время – отдыхают все! Неплохо, перетрудиться не удастся!
С этими мыслями я и отправил моряка вниз, заваривать чай. Судов было не очень много, никто не мешал нам и вахта проходила спокойно. Внезапно видимость улучшилась и стали видны дальние, на самом горизонте, огоньки судов. Настроение тут же поднялось еще больше. Даже и не поднялось, а взлетело в заоблачные высоты! Хотелось петь и куда-то идти, что-то делать. Однако же, идти было некуда, а петь на вахте и вовсе не положено. Я мысленно представил себе, как матрос среагирует на то, что я запою на мосту и что он при этом обо мне подумает. Наверняка, у него зародятся большие сомнения в моем здоровье! Ну и ладно, пусть будет так! Раз нельзя спеть в полный голос, я спою сам себе, внутри! Устрою себе небольшой концерт по заявкам. Вот только радар сейчас включу, точечку возьму, на карте ее поставлю, в журнал запишу и спою! Ага, а вот и чаёк, кстати, прибыл!
(Виктор Федоров. См. Персональный сайт victorf.ru)